— Вы мастер плести интриги, шевалье, — сухо заметил он, не поднимая глаз. — Я оценил.
Откинувшись на подушки, шевалье де Вуазен с удовольствием выпустил кольцо ароматного дыма.
— Пустое, сэр. Кстати, ваш герцог Мальборо — превосходный полководец, разбить в пух и прах цвет французской армии — на это потребна не только удача. Однако, как говорят у нас в Версале, даже самый искусный фехтовальщик не может одновременно парировать удары с двух сторон. Пока вы увязли во Фландрии, мой государь, король Людовик, находит время и возможности влиять на дела здесь, на Востоке.
— Влиять, помогая своему злейшему врагу, Англии? — Крофт наконец поднял голову. — Оригинальный способ ведения войны.
— Войны бывают разные, сэр Реджинальд, — де Вуазен изящно стряхнул пепел с сигары. — Одно дело — война пушек и мушкетов, и в ней вы, признаю, в этом году удачливее. И совсем другое — война будущего, где одна неверно поставленная пешка может привести к потере всей партии через десять лет. В этой партии вы сейчас рискуете совершить грубейшую ошибку.
— Считаете мой план ошибочным? — в голосе англичанина не было удивления, лишь ледяное любопытство.
— Я считаю его блестящим, — мягко поправил француз. — И в этом его главный изъян. Он слишком хорош, слишком прямолинеен, слишком… по-английски. Вы хотите уничтожить. Стереть Россию с карты, забрать всю торговлю на Балтике, превратить османов в своих марионеток. Вы хотите остаться в этой части света одни. А одиночество, сэр, — вещь опасная. Оно лишает бдительности.
Крофт усмехнулся.
— Я смотрю, вас больше заботит будущее моей страны, нежели судьба московского царя.
— Меня заботит равновесие, — невозмутимо парировал де Вуазен. — Моему королю нужен противовес вашей морской мощи. Сегодня это испанские галеоны, а завтра могут быть и русские фрегаты, построенные в Архангельске. Ослабленная, уязвленная, надолго отброшенная назад Россия — это превосходно. Россия, исчезнувшая с карты, — катастрофа для всех, кроме Англии. Вы хотите убить медведя, а я предпочел бы лишь вырвать ему когти и посадить на цепь. Пусть рычит на вас через границу, напоминая вашим адмиралам, что мир не заканчивается на берегах Ла-Манша.
Англичанин молчал, обдумывая слова француза. За элегантной риторикой шевалье скрывался прямой намек: Франция не допустит полного уничтожения России.
— И что же вы предлагаете? — спросил Крофт прямо, его голос стал резок, как щелчок кнута. — Помочь русским? Предупредить их?
— Боже упаси! — де Вуазен картинно всплеснул руками. — Я ваш вернейший союзник. Я лишь предлагаю… усовершенствовать ваш план. Сделать его более изящным. Запереть царя на Пруте и заставить его подписать мир — превосходная мысль. Но что, если на самой грани отчаяния ему явится спаситель?
— Спаситель? — Крофт нахмурился.
— Именно. Представьте: царь окружен, армия голодает, он готов принять любые, самые унизительные условия. И тут к нему прибывает посредник. Нейтральная фигура — скажем, представитель императора Священной Римской Империи или пользующийся уважением польский магнат. Этот человек, движимый «христианским милосердием», предлагает чуть более мягкие условия. Выдачу инженера оставляем. Остальное можно смягчить. Царь, разумеется, ухватится за это как утопающий за соломинку.
Де Вуазен подался вперед, и его глаза блеснули.
— Вы получите почти все, что хотели, сэр. Россия будет унижена, ослаблена, отброшена назад. Но не уничтожена. А Франция, через этого «миротворца», которого мы с вами, разумеется, подберем вместе, получит репутацию спасительницы православного монарха и мощный рычаг влияния на Петербург. Мы разделим влияние на побежденного, так? Это куда более тонкая и долгосрочная добыча.
Долгое молчание. Сэр Реджинальд Крофт смотрел на своего визави, и в его голове сложный механизм интриги проворачивался с тяжелым скрипом. Француз предлагал главную награду — политический контроль. Отказаться — значило настроить против себя и Францию, и, возможно, Австрию. Согласиться — добровольно поделиться плодами победы.
— Вы дьявольски хитры, шевалье, — наконец произнес он с кривой усмешкой. — Я подумаю над вашим предложением.
— Подумайте, сэр, подумайте, — улыбнулся де Вуазен, поднимаясь. — А теперь, если позволите, я откланяюсь. Мне нужно проследить, чтобы мои ученики-канониры не перепутали сорта селитры. Мелкая деталь, но от нее, знаете ли, зависит так много.
Легко поклонившись, он вышел. Оставшись один, Крофт еще несколько мгновений неподвижно стоял у карты. Француз только что перехватил инициативу. Простой и ясный план по уничтожению врага превращался в сложную европейскую интригу с несколькими неизвестными.