— Я… я полагаю, ваше величество, — начал он робко, — что раз сухопутный путь затруднен… быть может, стоит помыслить об атаке с моря? На легких галерах, под покровом ночи… высадить полки в тыл туркам…
Он не успел договорить. Петр раздраженно махнул рукой, прервав его на полуслове.
— С моря? Ты Азов-то видел, сын? Куда там с моря атаковать в осеннюю непогоду? — презрительно хмыкнул он. — Чтобы всех утопить еще на подходе? Оставь свои мальчишеские забавы для потешных боев, царевич! Здесь война настоящая.
Уничижительно отвернувшись, он дал понять, что разговор окончен. Алексей нахмурился, на его скулах выступили красные пятна. Он сел, опустив голову, полностью раздавленный этим публичным унижением.
Честно говоря я не понял в чем проблема идеи, предложенной царевичем, но да ладно. Обидно было смотреть на Алексея. Я все-таки его наставник, воспитатель. Передо мной был просто несчастный, затравленный мальчишка, который отчаянно хочет заслужить одобрение отца, но не знает как. И я решил использовать эту ситуацию. Рискованно, но оправданно.
— Государь, — обратился я к Петру, когда тот уже собирался закончить совет. — Для такого срочного и важного дела, как постройка телег, нужен личный, неусыпный контроль и железная воля. Нужен глаз, который уследит за всем.
Петр вопросительно посмотрел на меня.
— Я полагаю, — продолжил я, намеренно повысив голос, чтобы слышали все, — что никто не справится с надзором за этим производством лучше, чем наследник. Он молод, полон сил, его слово будет законом для любого мастера. Поручите это дело ему. Пусть он лично отвечает перед вами за каждую ось и колесо. Это будет для его высочества лучшая школа управления.
В зале стало тихо. Меншиков с нескрываемым изумлением смотрел на меня, пытаясь понять, что за игру я затеял. Алексей поднял растерянный взгляд, видимо, ожидал от меня очередного «немецкого» коварства.
Петр долго молчал, хмуро разглядывая то меня, то сына. Он тоже пытался разгадать мой маневр, однако логика моего предложения была безупречна.
— Что ж… мысль дельная, — наконец произнес он. Повернувшись к Алексею, он сурово посмотрел на него. — Слышал, царевич? Отныне ты — главный надзиратель над «тележным делом». Будешь дневать и ночевать в мастерских Адмиралтейства. Если хоть одна телега развалится по твоей вине — пеняй на себя. Спрос будет как с большого.
Алексей мрачно кивнул. Радости от оказанного доверия на его лице не было — лишь унижение от того, что ему, наследнику, поручили грязное «кузнечное дело» вместо командования полком.
После совета я отвел его в сторону от шума и суеты.
— Ваше высочество, это не наказание, а возможность проявить себя, — говорил я. — Отец дал вам ключ к снабжению всей армии. От вас сейчас зависит исход кампании. Начните с малого — изучите чертежи, поймите процесс. Власть — это ответственность за результат, а не приказы.
Он хмуро меня слушал, все еще не доверяя.
— Хорошо, барон, — наконец произнес Алексей, поднимая на меня тяжелый взгляд. — Научите меня.
Разговор с царевичем оставил после себя странное послевкусие. Зерно я бросил, но прорастет ли оно в этой каменистой, выжженной обидами почве — одному Богу известно. После разговора с царевичем, я направился по коридору Адмиралтейства, мысленно уже составляя планы. Голова гудела от навалившихся задач. Еще и Меньшиков чем-то недоволен. Хотя мне казалось, что мы с ним нашли общий язык. Меншиков — не Карл XII, его пушкой не возьмешь; он — гидра, у которой на месте одной отрубленной головы тут же вырастают две.
Именно в этот момент из боковой ниши, где в полумраке тускло горела свеча перед иконой, мне навстречу шагнула женская фигура. Я не удивился, скорее, ожидал этого, понимая, что такой игрок не упустит возможности сделать свой ход.
Анна Морозова.
— Бригадир, — ее нежный голос прозвучал без тени суеты, словно мы продолжали прерванный на балу разговор. — Дела государственные, вижу, не дают вам и минуты покоя.
На ней было простое и дорогое дорожное платье темного сукна, без лишних кружев и украшений. Она выглядела как человек, приехавший по делу.
— Дела не ждут, Анна Борисовна, — ответил я, останавливаясь. — Особенно сейчас.
— Именно об этом я и хотела с вами поговорить. — Сделав шаг ближе, она приблизилась, и я уловил терпкий аромат можжевельника, исходивший от ее одежды. — Весть о турецкой угрозе и о трудностях со снабжением уже дошла до бояр. Отцы наши купеческие весьма обеспокоены. Простой в торговле из-за войны бьет по их карману куда сильнее любого набега.