Она смотрела на меня с грустной улыбкой. Это был как какой-то доклад. А ведь передо мной сидела самостоятельная и очень серьезная политическая сила. И эта сила, по какой-то невероятной причине, была на моей стороне. Или наш предыдущий разговор тет-а-тет так сильно на нее повлиял?
— Спасибо, Катерина Алексеевна, — мой голос был едва слышен за гулом пира. — Эта правда сейчас важно для понимания ситуации.
Она коротко кивнула.
— Ты ему скажи, — прошептала она, наклонившись еще ближе. — Тебя он послушает. Он зол, измотан, но твоему уму он верит больше, чем генеральским эполетам. Только найди слова верные.
С этими словами она легко поднялась и так же незаметно скользнула обратно к царскому столу, оставив меня наедине с тяжестью полученных знаний. Армия не просто устала — она на грани надлома. А значит, мой «Шквал» может быть единственным лекарством, шоковой терапией, способной вернуть им веру. Или ядом, который их добьет. Но ведь СМ-2 в промышленных масштабах сейчас не изготовить. Как же бесила эта ситуация.
Царскую ставку я покинул, когда ночь уже полностью вступила в свои права. Официальный пир, призванный поднять боевой дух, закончился, оставив после себя тягостные мыси. Каждый глоток дорогого рейнского вина казался пресным, а натужный смех генералов — фальшивым до зубовного скрежета. Разговор с Екатериной стал последним гвоздем в крышку гроба моих иллюзий. Армия была уставшей, она была больна.
Я брел к своей палатке, тяжело проваливаясь в подмерзшую грязь, когда мое уединенное шествие прервала знакомая фигура, вынырнувшая из темноты.
— Петр Алексеич! Куда ж ты на боковую? Самое веселье-то только начинается! — пробасил Василий Орлов, бесцеремонно перегораживая мне дорогу. От него густо пахло чем-то хмельным.
— Устал я, Василь, — попытался отмахнуться я. — День был тяжелый.
— Э-э, нет, вашбродь, так не пойдет! — он ухватил меня за рукав тулупа с дружеской настойчивостью, не терпящей возражений. — Там наши ребята стол накрыли, ждут тебя. Неужто побрезгуешь? Они ведь на твою машину как на икону молятся. Обидишь людей, право слово.
Вот он, настоящий голос армии. Чтобы понять, чем дышит этот огромный, сложный организм, нужно было спускаться из штаба к солдатам. Нужно было слушать.
— Веди, искуситель, — сдался я с тяжелым вздохом.
Его «стол» оказался длинным шатром, набитым людьми так плотно, что яблоку негде было упасть. В спертом воздухе стоял терпкий дух махорки, пота и еды. Десяток молодых офицеров, сбившись вокруг грубо сколоченного стола, при моем появлении вскочили, вытягиваясь в струну. На столе — вся нехитрая снедь солдатского пира: чугунок с дымящейся кашей, краюхи черного хлеба, соленые огурцы в глиняной миске. Вот она, настоящая, непарадная война, без золотых кубков и фальшивых тостов.
Меня усадили на почетное место, налили в щербатую оловянную кружку мутной, зато ароматной медовухи. Шум голосов постепенно возобновился. Мрачный артиллерист вполголоса жаловался соседу: «Слыхал, у турок пушки новые, бьют не сильно слабже наших. Француз научил». Ему вторил пехотинец: «Да хоть из пращи, один черт в этой грязи сидеть до весны». Я отвечал на вопросы односложно, кивал, улыбался, а сам, отгородившись от этого шума невидимым щитом, погрузился в свои мысли, мысленно прокручивая в голове долгий путь, что привел меня сюда.
Этот изнурительный вояж, задуманный как простое испытание техники, на деле обернулся настоящей исследовательской экспедицией, где каждый провал становился чертежом будущего успеха. Та авария на проклятом ледяном склоне оказалась самым ценным уроком. Она заставила меня мыслить системно, на опережение. Так родились два неотложных проекта: «Ледокол» — лихорадочный поиск легирующей присадки для стали, способной противостоять хрупкому разрушению на морозе. И «Редуктор» — создание первой настоящей коробки передач, чтобы спускать мощь с цепи, управлять ею, дозировать, подчинять.
Но железо было лишь началом. В глухом лесу, в скиту староверов, я шел за простым древесным углем, а наткнулся на целую новую вселенную. Проект «Живая Вода». Невидимые крошечные твари, сама жизнь, работающая на промышленность. Спирт из опилок, уксус из гнилья… будущее не только за железом и паром, оно — за управляемой биологией, за природой, поставленной на службу разуму. Это был сдвиг парадигмы, который обещал изменить все.
От микробов — к словам. Третий урок мне преподал тот бродячий комедиант, шпион «профессор фон Курц». Он наглядно продемонстрировал, что информация — такое же оружие, как пушка, и зачастую куда более эффективное.