Взять Азов… Мною? Инженером? Командовать штурмом? Петр, должно быть, от души смеялся, когда писал это. Оставил мне десять тысяч сирот без командиров и приказал взять крепость, перед которой спасовала вся его армия во главе с ним самим. Чтобы пробить брешь, нужен минимум трехнедельный обстрел. Пороха у меня вряд ли много. Для штурма необходимы лестницы, фашины, турусы. У нас — голые руки. Этот приказ — смертный приговор, выписанный как мне, так и всей оставшейся армии.
— Что⁈ — взорвался Василий. — Один⁈ С этим… — он неопределенно махнул рукой в сторону затихшего, словно кладбище, лагеря. — Да это же… Плевать на приказ, Петр Алексеич! Давай возьмем «Лешего», сотню верных ребят и рванем вдогонку! Прорвемся! А с этой дохлой армией пусть черти разбираются. Лучше на плаху за дело, чем сдохнуть здесь в грязи зазря!
Я не ответил, пытаясь разобраться в петровском замысле. Что это — изощренная месть? А за что? Ревность военной славы? Или холодный, прагматичный расчет? Быть может, он сам нутром чуял, что молдавская затея — чистая авантюра, и этим приказом оставлял меня здесь, в тылу, как свой последний резерв. Как человека, который, возможно, сумеет вытащить его из той ямы, в которую он сам с таким азартом лезет. А скорее всего, и то, и другое вместе. Или все сложне? Мысли Государя всегда были тяжелы для осваивания.
Ветер трепал полы тулупа, пока я стоял один посреди опустевшего лагеря. В голове, как на инженерном чертеже, пролегли два пути, два невозможных решения.
Первый путь — простой и понятный. Выполнить приказ. Собрать остатки армии, бросить этих несчастных на штурм, умыть Азов кровью и, быть может, чудом взять его. Исполнить волю монарха, доказать верность и хладнокровно наблюдать, как в сотнях верст отсюда гибнет Император и будущее России.
Второй — безумие. Плюнуть на приказ. Бросить безнадежную осаду и рвануть в степь, вдогонку за Петром. Сделать себя единственным человеком в Империи, посмевшим ослушаться воли самодержца. И если я ошибаюсь, если ловушки нет, и Петр вернется с триумфом — меня ждет плаха. Без суда, без следствия. За прямую измену.
Мой взгляд метнулся к серым, неприступным валам Азова, на которых уже зажигались вражеские огни. Там лежал путь долга — путь бессмысленной бойни и почетной смерти с именем Государя на устах. Затем я повернулся в другую сторону, туда, где в степной мгле растворились следы гвардейских полков. А обозники, кстати, еще собирались, даже не выступили в поход. Это тебе не марш-бросок в 21 веке.
Я уныло поглядывал на «хвост» гвардейского обоза. Там лежал путь мятежа — путь погони в неизвестность и позорной смерти от руки своих же.
Долг или спасение. Приказ или Империя. Выбор, которого у здравомыслящего человека быть не должно.
— Петр Алексеевич! — Орлов тронул меня за плечо, вырывая из оцепенения. — Какое будет слово? Идти али нет⁈
— Погоди, Василь… Погоди, — пробормотал я, отстраняя его.
Отодвинув Орлова, я вернулся в пустую ставку. Думать. Нужно было думать быстро, холодно, системно. Словно машина, вычисляющая траекторию падения. Эмоции, обиду, страх — все в топку. Остаются только факты. Подойдя к большому столу, где все еще была расстелена карта южных рубежей, я заставил себя разложить этот дьявольский пасьянс. Передо мной лежала цепь случайных событий, или идеально просчитанная «дорожная карта» проекта, где каждый этап был ключевой точкой, ведущей к финальному, заранее известному результату. К полной ликвидации «актива» под названием Российская Империя.
Факт первый: оборона Азова. Грамотная, эшелонированная, выстроенная по последнему слову европейской инженерной мысли. Ее задача — стоять насмерть, измотать нас, связать боем, заставить увязнуть. Заставить Государя впасть в ярость и искать другой, более легкий путь к победе.
Факт второй: гонцы от Кантемира. Их появление было удачным — оно было просчитано с хирургической точностью. Ровно в тот момент, когда Петр достиг пика отчаяния от позиционного тупика, ему подсунули готовое, блестяще упакованное решение. Решение, бьющее точно по всем его амбициям. Слава освободителя, сытая армия, легкая победа над врагом. Идеальная наживка, на которую не мог не клюнуть голодный, разъяренный хищник.
Факт третий: сам маршрут. Мой палец скользил по карте, повторяя путь, начертанный уверенной рукой Петра. Уверен, он шел налегке, прихватив свиту и свою супругу, лично возглавив летучий головной отряд, оставив основные силы и обозы далеко позади. С точки зрения военной тактики — чистое безумие. Так не ведут армию. Так летят на пожар, сломя голову, не думая о путях отхода. Так идут в ловушку.