Пауза. Пусть слова осядут.
— Однако его приказ о вашей безопасности, разумеется, первостепенен. Проект придется отложить. Я напишу Нартову, дам указания… хотя без меня они с такой задачей быстро не справятся. Потеряем драгоценное время. Но что поделать. Приказ есть приказ.
Я замолчал. Ловушка была расставлена. А что? Я всего лишь констатировал факты, превращая ее в невольную виновницу промедления в деле, от которого зависела безопасность ее мужа. Екатерина смотрела на меня, на лице отражалась напряженная работа мысли. Она понимала, в какую западню я ее веду. Желание быть его опорой здесь, на месте, мешало мне ковать для него щит там, в Игнатовском.
Она долго молчала, хмурилась.
— Вы хитрый человек, Петр Алексеич, — наконец произнесла она с кривой усмешкой. — Очень хитрый. Вы не оставили мне выбора.
Поднявшись, она заявила:
— Хорошо. Я поеду. Если мое отсутствие здесь поможет вам быстрее создать то, что защитит его… я поеду. Готовьте все необходимое. Выступаем, как только сочтете нужным. Нельзя терять ни дня.
Я склонил голову, скрывая облегчение.
Спустя несколько дней наш разросшийся до внушительных размеров караван покинул Яссы. По моему настоянию, путь в столицу лежал через Азов. Этот крюк был стратегической необходимостью: мне нужно лично убедиться, что созданная наспех конструкция власти не рассыпалась в мое отсутствие. Екатерина, уловив мои опасения, согласилась без возражений. Для нее это была возможность воочию увидеть крепость, ставшую первым символом нашей прутской победы.
Чем ближе мы подъезжали к Дону, тем сильнее меня охватывало беспокойство. За спиной осталась гремучая смесь из регулярных офицеров, вольных казаков и вчерашних бунтарей, скрепленная лишь моей волей и общей угрозой. Что, если этот хрупкий баланс развалился?
Появление на горизонте знакомых, подлатанных бастионов принесло облегчение. Крепость жила своей новой, бурной жизнью: над стенами рядом с имперскими штандартами пестрели казачьи бунчуки. И все же что-то было не так. Нас встречал одинокий майор Хвостов со своим караулом. Ни Орлова, ни Некрасова рядом — дурной знак.
— С прибытием, ваше благородие! — отрапортовал Хвостов устало.
— Где остальные? — спросил я прямо.
Хвостов помрачнел.
— Арестованного допрашивают. Купчишку одного. Казаки Некрасова вчера накрыли, к туркам шел. Атаман его по своим законам судить хочет, на месте вздернуть. А я, как комендант, требую суда по уставу, имперскому. Орлов на моей стороне. Вот и сидим, друг на друга волками смотрим. Еще чуть и до поножовщины дойдет. Они еще не знают, что вы в Азове, Петр Алексеич. Я встретил дозор, они и рассказали о вас. Да и казаки небось видели, скоро доложат атаману.
Первый сбой. Система, выстроенная мной, столкнулась с реальностью: конфликт юрисдикций, столкновение двух правд — вольной казачьей и государственной.
В комендантском доме Орлов и Некрасов стояли друг против друга. А между ними, зажатый этой враждой, — перепуганный купец. Увидев меня, Орлов облегченно выдохнул; Некрасов хмуро кивнул, уступать он явно не собирался.
— С приездом, ваше благородие, — буркнул Орлов. — Вот, надобно рассудить, а то тут до греха недалеко.
Я не стал торопиться. Оставив их, я прошел в соседнюю комнату, где уже располагалась Екатерина. Она все слышала.
— Что думаете, Ваше Величество? — спросил я. — Как бы Государь поступил?
Она на мгновение задумалась, оценивая ситуацию.
— Петр бы вздернул всех троих, — криво усмехнулась она. — Купца — за измену, атамана — за самоуправство, а коменданта — за то, что допустил. Но мы не можем себе этого позволить.
Она вошла в зал, погладывая на вскочивших мужчин, даже купчина подпрыгнул. Императрица обратилась к Некрасову.
— Атаман. Я, императрица, благодарю тебя и твое войско за верную службу и бдительность. Этот изменник понесет заслуженную кару. Но судить его будет не казачий круг и не военный трибунал. Судить его буду я. Именем Империи.
Получилось. Не сильно рассчитывал на то, что на это решится, но скучная поездка, да и мое прямое обращение за советом сыграли свою роль. Мне нужно было, чтобы Некрасов был у меня в друзьях, или хотя бы не врагом — с учетом того, чей он будущий товарищ. Поэтому игра стоила свеч.
Некрасов опешил, спорить с государыней не посмел. Гениальный ход. Она не приняла ничью сторону, а подняла ставки до уровня трона, где ее авторитет был абсолютен. Воля императрицы оказалась выше и казачьего круга, и военного устава. Когда гвардейцы моего эскорта увели купца, напряжение спало.