Мне хватает того, что главное мощное оружие — термоборический боеприпас имеет название с упоминанием дьявола. Лишний раз вызывать недовольство Церкви не хотелось. Научен уже. О — опыт, как говорится.
Опешив от такого напора, офицеры выпрямились. Гренадер смущенно и виновато кивнул. Я дал им простую легенду, понятную и, что самое главное, одобренную любой церковной цензурой. Теперь в их руках — проявление высшей воли, а это придавало сил куда больше.
На обратном пути в лагерь никто не проронил ни слова. Слухи об испытаниях, приукрашенные солдатской молвой и поданные под нужным соусом моими капитанами, разнеслись по лагерю еще до рассвета. Говорили о небесном огне и гласе архангела, который призвал на помощь русский бригадир.
Эйфория после ночных испытаний быстро схлынула. До часа «Хэ» оставались последние сутки. Вернувшись в свой шатер, я застал офицеров в состоянии крайнего возбуждения. Они, окрыленные верой в «небесное оружие», готовы были идти на штурм немедленно. Позволив им выплеснуть эмоции, я развернул на столе штабную карту Азова, и шум в палатке мгновенно стих.
— Итак, господа, представление начинается завтра, с наступлением полной темноты, — я обвел взглядом их сосредоточенные лица. — План прост, и каждый из вас должен знать свою роль назубок. Капитан Разин, — я обратился к гренадеру со шрамом, — вам и вашим пяти сотням достается самая громкая и самая неблагодарная партия.
Мой палец уперся в самый укрепленный участок стены, прикрывающий центральные ворота.
— Вот ваша сцена. За час до основной атаки вы начинаете показательную, шумную, яростную подготовку к штурму. Таскайте лестницы, которых у нас и так мало. Рубите фашины. Орите во всю глотку. Вы должны убедить турок, что именно здесь будет главный удар. Стяните на этот участок их резервы, заставьте каждого янычара на стене смотреть только на вас.
Капитан смотрел на карту, на его изуродованном лице медленно расплывалась понимающая улыбка.
— Будет исполнено, ваше благородие. Устроим им такой тарарам, что они и родную матушку забудут, не то что про тылы.
— Вот и славно, — я перевел взгляд на другого офицера, молодого и жилистого капитана по фамилии Хвостов. — Пока капитан Разин будет развлекать публику, ваш звездный час наступит здесь.
Мой палец медленно скользнул в сторону, к неприметному участку стены, выходящему на темную, поросшую камышом реку.
— Две сотни лучших бойцов. Тихо. На легких лодках. Под прикрытием адского шума и ослепительного огня с других направлений, вы переправляетесь и заходите им в тыл. Крюки-кошки у вас есть, маневр вы уже отрабатывали. Ваша задача — создать плацдарм, посеять сумятицу, ударить там, где вас никто не ждет.
Распределив остальным задачи по фейерверкам и сиренам, я закончил инструктаж. Офицеры расходились, и в их глазах горел огонь не просто надежды — уверенности. Они верили в план. Они верили в меня.
Когда в палатке остался только Василий Орлов, я жестом указал на табуретки.
— Садись. — Дождавшись, пока за пологом стихнут последние шаги, я достал из походного сундука другую карту. На столе легла не штабная схема, а точная зарисовка участка стены, плод моих многодневных наблюдений в подзорную трубу. Карта пестрела моими пометками и расчетами.
— Все, что я говорил сейчас, — правда, — тихо начал я. — Но не вся. Отвлекающий маневр, хаос, плацдарм — все это лишь прелюдия. Грандиозная постановка, чтобы отвлечь их внимание от главного.
Я кивнул на четыре неказистых кожаных мешка в углу, грубо сшитых из голенищ старых сапог, пропитанных смолой и туго набитых. Из каждого торчал аккуратно вставленный бикфордов шнур.
— Это главный довод, Василь. Моя разработка. Делал последние двое суток, в самом дальнем шатре.
Орлова коротко кивнул.
— Василий, — я снова повернулся к карте, — ваша основная задача и задача твоей группы — вот эта точка.
Мой палец уперся в неприметное место у самого основания одного из бастионов, отмеченное на карте красным крестом.
— А что там, ваше благородие? — осторожно спросил он, вглядываясь в схему, но не видя на ней ничего примечательного.
— Там слабое место. Уязвимость.
Орлов нахмурился.
— А если там ничего нет?
— Тогда, Василь, отряд капитана Разина погибнет. И погибнет зря, а мы будем штурмовать эту стену до весны. Но если я прав… — я сделал паузу, — то игра стоит свеч.