Я криво усмехнулся. Пересидеть они собрались. Наивные. Или просто тупые. В этом новом мире «пересидеть» — верный способ сдохнуть. Медленно и мучительно, от голода, болезней, или когда к тебе в гости заявится кто-то посильнее и поумнее.
— Пересидеть? — я не сдержал смешка. — Вы серьёзно? Думаете, всё вернётся на круги своя? Электричество включат, интернет заработает, и по телеку скажут: «Извините за временные неудобства, дорогие сограждане, апокалипсис отменяется, можете расходиться по домам»? Хрен вам! Мир изменился, пацаны. Окончательно. Эти твари не исчезнут, их будет только больше. Города превратятся в смертельные ловушки, в огромные могильники. Единственный шанс выжить — валить отсюда, пока есть возможность. Собирать группы, искать безопасные места, учиться жить по-новому, адаптироваться. А вы тут собрались консервы доедать, пока вас мутанты не сожрут или такие же «пересиживатели», только поумнее и посильнее, не придут за вашими запасами и вашими шкурами. Подумайте башкой, если она у вас не только для того, чтобы в неё жрать.
Я говорил громко, чётко, стараясь, чтобы каждое слово дошло до них. И, кажется, дошло. За стенами оружейки на несколько секунд воцарилась тишина, а потом послышались приглушённые голоса, явно спорящие о чём-то.
Один голос был выше, другой басовитый, недовольный.
Посеял зёрна сомнения, как и хотел. Если там не все клинические отморозки, кто-то может и задуматься. Ведь логика в моих словах есть, и отрицать её может только полный идиот.
Внезапно спор прервался резким, сухим выстрелом. Потом короткий, сдавленный вскрик боли и отборная ругань.
— Заткнулись все! — рявкнул тот же голос, что отвечал мне первым, теперь уже без тени бравады, с чистой злобой. — Я сказал, мы остаёмся! Кто не согласен — пулю в лоб! Поняли, крысы⁈ И ты, снаружи, хорош тут басни заливать! Убирайся, пока я добрый!
М-да, аргументация у него железная. Точнее, свинцовая. В прямом смысле.
Похоже, лидер там парень решительный и на компромиссы не настроенный. Или просто боится потерять контроль над своими шестёрками.
Крик боли сменился тихими, прерывистыми стонами. Похоже, он прострелил несогласному вовсе не лоб.
Вера, всё это время стоявшая за моей спиной, не выдержала.
— Там раненый! — выкрикнула она. — Я медик! Я могу помочь! Пустите меня!
Борис тут же подхватил, видимо, решив, что это неплохой шанс:
— Слышь, ты, командир хренов! Девчонка ему ногу, или что там у него, подлатает, а вы нам за это стволы и патроны! Идёт? Нормальный же обмен!
Идиоты. Оба. Я мысленно хлопнул себя по лбу. Если этот ублюдок готов стрелять по своим, чтобы сохранить контроль и заткнуть несогласных, то захватить медика силой для него раз плюнуть.
И уж точно он не станет ни с кем делиться оружием, которое считает своей главной силой и гарантией власти. Эти двое своей «добротой» только подкинули ему идею.
— Медик, говоришь? — в голосе главаря появилась хищная заинтересованность. — А вот это уже другой разговор. Это хорошо. Это очень хорошо. Пусть заходит одна. Поможет моему бойцу, а мы посмотрим, какая она специалистка. И если нам понравится результат, может, и отсыплем чего-нибудь.
Вера тут же шагнула вперёд, её лицо осветилось надеждой…
Но я крепко схватил её за руку.
— Стой. Ты что, не поняла?
— Но ему же больно! — она посмотрела на меня с укором. — Я должна…
— Если ты туда войдёшь одна, обратно уже не выйдешь, — тихо, но твёрдо сказал я. — Он тебя не отпустит. Ты станешь его собственностью, его ресурсом. Понимаешь? С такими людьми нельзя договариваться на их условиях.
Я снова крикнул тем, за дверью, стараясь вложить в голос максимум уверенности:
— Нет, так не пойдёт! Мы не на базаре торгуемся! Помощь в обмен на два автомата с полным боекомплектом для нас и безопасный проход для всех! Или мы уходим, а вы тут сами со своими проблемами разбирайтесь. И с Череполомом, когда он заявится, чтобы поужинать в вашем уютном ресторанчике. Думайте быстрее, время не ждёт.
Ответом была длинная автоматная очередь, заставившая нас снова вжаться в стену.
Пули прошили воздух, тарабаня по бетону и высекая искры.
— Походу, переговоры окончены, — прорычал Борис, его глаза горели яростью берсерка. Он явно был готов ринуться в атаку. — Ну что, инженер, штурмуем? Я этих козлов на ремни порву! Дай только добраться!
Вера с ужасом смотрела на забетонированную площадку у входа, по которой чиркали пули, её лицо стало белее мела.
— Может… может, ещё раз попробовать? У них же должна быть хоть капля человечности! Они же люди!
Новая очередь, прервала её наивные надежды. Эти ребята явно не собирались играть в благородство или проявлять человечность. Они чувствовали себя хозяевами положения и готовы были убивать за своё «право».