В последнее Леонид не слишком верил — Ярыгины явно не желали отпускать добычу. Но не говорить же отцу, что его наследник мысленно попрощался с жизнью?
Сам же старый граф по мере рассказа приобретал вид взволнованный и нахмуренный. И через десяток секунд после того, как Леонид замолчал, он услышал.
— Понял, подозревал, что подлость готовят… Но о наёмниках не подумал. Финист вылетит через десять минут, сын.
Под «Финистом» граф имел в виду тяжёлую десантно-штурмовую платформу рода. Мощный, но при этом довольно быстрый… самолёт. Или летающая крепость, учитывая бронирование, артиллерию и возможность зависания в воздухе. Гордость рода, которая может спасти, но…
— Не успеет, отец.
— Значит — отомстит. Кочубей, совсем плохо⁈
— Повоюем, ваше сиятельство. Но хорошего мало, — подал голос воевода.
— Сбереги Лёню, Кочубей.
— Сделаю, ваше сиятельство.
На этом связь разорвалась, а Леонид хмыкнул, не скрываясь — «сбереги» звучало как… Впрочем, а что было говорить отцу? И что отвечать воеводе?
— Попробуем открыть огонь на ходу, Кочубей?
— Только хуже сделаем, ваше сиятельство. Надо уходить.
— И куда? Дороги перекрыты!
— Не все. Нижний город.
— Но там кордоны и… не знаю, вроде не пускают? — озадачился молодой граф.
— Не могут не пускать, ваша светлость. И это наш шанс продержаться.
Леонид понимал, что тут воевода скорее успокаивает его: лететь Финисту, даже если всё будет идеально, не меньше пяти часов. Но — не умирать же, в самом деле⁈ Так что последовала команда, и колонна бронетехники Синицыных, на ходу произведя залп по шоссе и видимым противникам, свернула с основной дороги.
Кордон был и там, но всего две машины, перекрывшие дорогу и даже не успевшие навести орудия: слаженный залп превратил их в груды металлолома, а металлолом колёса колонны — в блин.
До Имперского кордона, бункера с мощными воротами, колонна добралась. Но жандармы сначала начали препираться — мол, бронетехника, надо проверить-осмотреть. Не положено, твердили они, как заклинание.
— Граф Синицын, урождённый аристократ. Согласно повелению Его Величества, препятствовать мне и моим силам вы не вправе, а направиться в ту сторону я могу. А если не откроете кордон через минуту — пройдём по вашим телам, как имперских преступников, — озвучил проинструктированный Кочубеем Леонид.
В ответ послышался кашель подозрительно матерного звучания. Но через полминуты ворота стали отодвигаться.
— А почему Ярыгины нас не трогают?
— Так кордон же, ваше сиятельство. Ни мы, ни они тут и полкилометра вокруг стрелять не можем, война-не война.
— Так мы же…
— Мы — по праву, дарованному Императором, по вассальному договору. И смести кордон и мы можем, и Ярыгины. Вот только в Империи после этого жить им будет… Да никак не будет.
— Понятно.
Колонна проехала, начала набирать скорость по раздолбанному шоссе, и тут с неба ударил дымный след, разнося передовую машину в клочья, и портя шоссе. Экстренно развёрнутые системы ПРО перехватили ещё две ракеты, а ПВО — отправило флаер Ярыгиных на землю. Вот только дорога была перекрыта и разрушена, а на шоссе появлялись первые машины преследователей.
— В те руины! — не дожидаясь Кочубея, распорядился Леонид. — Хоть какой-то шанс, — негромко добавил он, на что воевода почти незаметно кивнул.
Техника Синицыных втянулась во двор квартала-развалин, в который можно было попасть только вслед за ними. Машины частично укрылись, заняли позиции и начали вести огонь по преследователям. Лёгкий танк и бронетранспортёр, неосмотрительно гнавших вперёд, этот огонь уничтожил. И даже ещё один флаер свалился в развалины…
Но на этом успехи Синицыных закончились. Идиотом тот, кто командовал силами Ярыгиных, не был. И затеял бронетанковую «карусель». Подводя машины, производя залп и отводя её. Меняя на следующую.
И эта тактика медленно, но верно давала плоды. Из одиннадцати машин Синицыных осталось десять, девять… Руины в качестве укрытия не помогали, как и слаженные залпы: численность сил Синицыных сказывалась, как и координация: враги целенаправленно выбивали машину за машиной.
— А на шести или пяти — пойдут на штурм, — мрачно констатировал Кочубей.
— Не продержимся?
— Похоже, что нет, ваше сиятельство. Надо вам уходить…
— И бросить вас⁈