— Да идите в бездну с вашими «подкреплениями»! — взорвался он. — У меня дружины на особняк-то не осталось! «Договоры»?!! А кто врал, что потерь будет минимум⁈ Договор был о дружине на территории Синицыных, а не в этом проклятом особняке! Не пошлю больше никого, баста!
Данное эмоциональное высказывание звучало широким каналом, многие соседи поддержали слова Козьмы гулом. Не все, даже послышались оскорбления и обвинения в трусости, от тех же Едемских. Но с ними-то понятно, замазались так, что не отмоются. И если остальные сдадут назад — шанс откупится от Синициных есть. Но не у Едемских, да и Ярыгиных.
После того Синицыны не пожалеют средств и сил и сотрут два этих рода, их фирмы и корпорации с лица Империи.
— За предательство последует кара, — пафосно высказался какой-то Ярыгин, на что Козьма не стесняясь, в голос захохотал.
Да и не он один: «кары» от трупов, а именно такими все видели Ярыгиных после проигрыша, можно не опасаться. Да и то: ну положим, не сотрут их Синицыны. Да только Ярыгины — новгородские. Столица, конечно — сила… Вот только этой силы уже не будет у рода, даже если он и выживет. А архангельские рода друг дружку держались.
Потому и атаковали таким числом Синицыных — выделились из коллектива, вознеслись, озолотились. Нет бы как все: сидели тихо, так и вражды бы не было…
— Я свое слово сказал. И у кого ум есть — так же поступят, — с этими словами Козьма разорвал связь, с настоящим облегчением, не слушая угрозы и оскорбления.
И тут же задумался: вертеться в негостеприимной природе Архангельска приходилось много. Ум же не столь ценился, как хитрость и изворотливость. И вот последнее толкало Козьму на мысли… И как оказалось, не его одного. Через минуту была создана конференция шести небольших родов.
— Толково ты сказал, сосед, — одобрительно высказалась баронесса Дьячая, пышная женщина средних лет, глава рода-соседа Фарафонтовых.
— А ты, голубушка Дьячая, не славословь, а делом похвали. А то и сойдёмся — недаром соседи который век, — под смех прочих ответил Козьма, распушив обгрызенную бороду.
— Может, и похвалю, — с просто кричащим скепсисом ответила баронесса, разглядывая обгрызенное богатство. — Да только чтоб «сойтись» — надо выжить и земли сохранить.
— Так для того мы и толковать собрались. Этим, — презрительно отмахнулся Козьма, имея в виду зачинщиков, — всё равно не жить, а вот нам… И землица не помешает, да и с заводиком, если повезёт, достанется.
— А Синицыны нас похвалят, да по головке погладят. Молотом пудовым! — кисло отметил старый глава рода Мономаховых.
— Совсем ты из ума выжил, — фыркнула Дьячая. — Землю захватим, а дальше видно будет. Хоть как откупное Синицыным отдать — всё не родовые земли!
Дальше совещающиеся стали, как в старые времена, думать, как бы побольше получить, да побольше выкрутить. И на кол не попасть — что разгневанные Синицыны могут на него посадить — сомнений ни у кого не было.
Правда, всё тот же Мономахов, скрипя и бурча, отметил, что в особняке Едемовых точно были не силы Синицыных.
— Так-то так, скорее всего. Вот только нам-то от этого что? Наняли Синицыны каких-то горлорезов: небось, отставников из карателей имперских. Так они наняли, а не Ярыгины. Значит, и сила за ними будет.
— А узнать — не помешает, — скрипел старик. — Может, и отомстим за свои дружины, да и родичей. А может, и наймём — всяко бывает, такие ухари и пригодиться могут. Видно будет.
— Не помешает, — признал Козьма. — И твоя тут правда — видно будет.
Загородное имение Едемских, Архангельская Губерния, Леонид Синицин
Леонид задремал: хотя транквилизаторы, которыми его наказали, не оказывали действие на разум, однако и расслабление тела способствовало сну. Не говоря о том, что древний природный механизм подталкивал ко сну после травм. Так что, несмотря на невесёлые мысли, на напряжённость и прочее — граф заснул.
И разбудил его странный шум: скрежещее постукивание. Точнее, скрежет был как от клинка, которым ведут по металлу. А постукивание было похоже на падение камней. Шум был не слишком громким, но настолько нетипичным и не ожидаемым, что Леонид проснулся. Дёрнулся было… и обмяк: смысла дёргаться не было никакого, ничего он не сделает в своём медицинском кресле.
Однако, интерес к тому, что вызвало настолько нетипичный шум, естественно, был. Так что Леонид напряжённо вглядывался в полумрак своего узилища… Ничего не различая, к своему сожалению. А вскоре послышавшийся шелестящий стук и позвякивание ещё больше озадачили пленника.