— Устраивает, госпожа патентовед.
— Хорошо, тогда вот вам квитанции на оплату, — с искренним благоговением передала она бумаги.
Благоговение было понятно, потому что суммы, прописанные там, были минимум на порядок больше, а скорее всего — на два порядка, относительно привычных ей.
И… на самом деле, тут выходит ситуация, в которой я её невольно «подставляю». Не так фактически, но… Итак, она рассмотрела обращение и, по букве закона, полностью ему следовала. И ревизионная комиссия, направленная, например, Военной Канцелярией, может из штанов выпрыгивать, но… Империя УЖЕ сказала своё слово.
А вот дальше тонкий момент: по закону эта дама ни в чём не виновата, но… Знаю я, как работают бюрократические машины. И с шестидесятипроцентной вероятностью её назначат «виноватой». Выкинут из канцелярии без выходного пособия… И, безусловно, без какого бы то ни было суда. Потому что суды — отдельная структура, прямого подчинения лично Императору, который своим словом гарантирует их непредвзятость.
И суд её не осудит, но его в случае «виноватости» просто не будет. И сама эта женщина в суд не пойдёт — суд, особенно в вопросе внутренних моментов работы Канцелярии — та ещё морока. Многие годы, которые надо заниматься только им, а выкинутой со службы будет не до того: надо зарабатывать на жизнь.
А адвокаты-крючкотворы её делом просто не заинтересуются — не тот масштаб, ни имени ни заработаешь, ни гонорара баснословного не получишь.
Короче, несмотря на то, что всё по закону, я её слегка «подставил» и сам понимаю это. А она… Ну достаточно приличный человек, судя по моим ощущениям. Так что:
— Всё лицензировано и патенты оформлены, осталось только оплатить пошлину?
— Ну да, естественно, — нахмурилась она.
— Отлично. В таком случае возьмите, — положил я на стол визитку. — Если у вас появится нужда в службе — я заинтересован в таком работнике.
— Но я… И вообще — это похоже на…
— Нет. Это предложение в случае, если у вас появится желание и возможность. Фиксаторы бюро должны были отметить, что моё предложение произошло ПОСЛЕ выполнения вами вашей работы и никак на неё не повлияло.
— Ну… да, наверное. Тогда примите благодарность, господин граф.
— И вы мою, госпожа патентовед, — кивнул я, направляясь из бюро.
По дороге позвонил Федьке — его это, в общем-то, вполне касалось, да и разговоры были.
— Федь, у нас лицензия и патент.
— Ура-а-а… — уныло протянул друг. — Марк, где деньги брать? Десяток миллионов? Больше?
— Сто двадцать тысяч, — хмыкнул я.
Что было на сорок тысяч больше, чем если бы Левиафан был лицензирован исключительно как гражданский объект. Но с этим я, скрепя зубы, смирился.
— СКОКА???!!!
— Сто двадцать тысяч имперских рублей.
— Марк, это твои связи⁈
— Нет. Это умение читать между строк.
— Скажи на милость, как твоё умение читать между строк смогло снизить патентные отчисления в десять раз⁈
— Не моё «умение», а чужое «неумение», — хмыкнул я. — Короче, Федь: готовь сто двадцать тысяч рублей. И я буду в Гараже через сорок минут.
Добрался, даже выпил полбокала вина: впечатленный Федька устроил небольшой «корпоративчик» с бутылкой на шесть физиономий, на четверть часа. На четверть, потому что дел у всех было до чёрта.
Я вот направился к ангару Левиафана, заодно выполняющему функцию грузового и разгрузочного хаба. И попал как раз к моменту, когда гигант примерился к раскрывающемуся грузовому люку и опустился на него открывающимся брюхом. И началась погрузочная суета. Поездов у нашей подземки, как таковых, не было, были вагонетки. Но десять-пятнадцать тонн тянули, так что разгрузка происходила примерно такими партиями, а погонщики вагонеток направляли их на склады, в Гараж, на химическое производство… В общем — куда положено направлять то, что погрузили.
А я за этим наблюдал и в некотором роде боролся с собой. Потому что инженер-техник во мне вопил благим матом: сортировка, погрузка, доставка — всё это должно быть автоматизировано. Хотя точность сортировки несколько снизится, но повысится производительность и сократится время…
А вот инженер без приставки отвечал: в Гараже массу народа, который сейчас просто… безработный. Явление, скорее всего, временное, но… Левиафан — средство экстренное, скорее всего, уникальное. Даже при полной автоматизации его, он… не рентабелен. Количество затраченных на его производство ресурсов он отобьёт через год, а то и позже.