— Если Новгород действительно желает милости государя, то ему известны условия...
В тот же день архиепископ Феофил со всем посольством отправился из Сытина, из ставки великокняжеской, не солоно хлебавши, назад к себе в Новгород, на совет.
Отъезд послов никак не сказался на действиях великого князя: он продолжал задуманное. 27 ноября, в четверг, он со своим войском перешёл через промерзшее озеро Ильмень и занял пригородный Троицкий монастырь на Паозерье в Лощинском селе. Место здесь было прекрасное — на высоком берегу Волхова в трёх верстах от самого Новгорода. Когда-то тут стоял терем Ярослава Великого, именуемый Ракомлей. Теперь он разрушился, и на его месте возвели прочные монастырские хоромы. Здесь Иоанна встретили суровые молчаливые иноки, не сделавшие даже попытки запереться от москвитян и держать оборону. Не успел государь расположиться, как прискакал гонец от воеводы великого князя Тверского — Михаила Фёдоровича Микулинского, чьи полки тоже подходили к монастырю. Иоанн пригласил князя к себе, а полкам его приказал расположиться станом неподалёку. Заглянув в свои карты и планы, велел стать ему в обители святого Николая на Островке. Разослал по свободным объектам и остальные подходящие полки.
Таким образом, через несколько дней все пригородные монастыри под Новгородом были заняты подчинёнными великому князю Московскому полками. Брат великокняжеский Андрей Меньшой расположился в Благовещенской обители, Иван Юрьевич Патрикеев — в Юрьевской, Данила Холмский — в Аркажи, Василий Сабуров — у Пантелеймона святого, Александр Оболенский — у Николы на Мостищах, Семён Ряполовский разместился по левому берегу Питьбы и на Стипе. На Городище остались Фёдор Давыдович Палицкий да князь Иван Стрига-Оболенский, а рядом, в монастыре на Лисичьей Горке, устроились войска молодого князя Василия Михайловича Верейского. 29 ноября, одним из последних, подошёл с полками брат великокняжеский Борис Васильевич Волоцкий — его Иоанн отправил к Корчневу, владычьему селу, расположенному на Волхове, ниже по течению.
Теперь город был со всех сторон плотно обложен войсками, расквартированными с достаточными удобствами. Правда, не подошли ещё полки строптивого братца великокняжеского Андрея Большого Угличского да царевича Даньяра из Касимова. Но и те по донесениям гонцов должны были вскоре подоспеть.
Дело стало лишь за погоревшими псковичами, от которых вот уже несколько дней не было известий. Это не нравилось Иоанну. Беда бедой, а приказ надо выполнять. Он срочно направил к ним ещё одного гонца — Севастьяна Кушелева с требованием немедленно идти к Новгороду. Но не успел гонец промчаться и десяти километров, как встретил псковичей на реке Шелони у Солцы. Те не посмели ослушаться великого князя, отложили хлопоты по устройству погорельцев и тронулись с пушками, пищалями и стенобитными орудиями под Новгород.
Следом за псковичами прибыл и царевич Даньяр с татарами и великокняжеские воеводы Василий Образец, Пётр Оболенский и Иван Звенец. Татарам Иоанн велел расположиться в Кирилловом монастыре и у Андрея Святого, на Городищенской стороне, Оболенскому со Звенцом — в Ковалевском монастыре, Василию Образцу с боровичами — в Спасском на Болтове. Хватило места и на братца Андрея Большого Угличского, который наконец-то пожаловал к месту возможного сражения последним.
— Видать, не спешил, — хмуро сказал Иоанн, сурово поглядывая на брата.
— Долго не мог полки собрать, — отводя глаза в сторону, оправдывался Андрей.
Он и в самом деле не хотел драться с новгородцами, видя в них своих возможных союзников и даже товарищей по несчастью. Ведь и их, своих родных братьев, хотел Иоанн лишить наследственных прав и вольностей. Запрещал им приглашать великокняжеских бояр на службу, а сам брал к себе кого хотел. По любому его приказу или капризу они, братья, должны были собирать войска и мчаться ему в подмогу. Хорошо бы — Русь от татар или литовцев защищать, а то своих же русичей-новгородцев громить. И только за то, что покоряться ему не хотят, слугами его делаться не желают.
С детства ревностно относился Андрей Большой к старшему брату. Разве не одного они рода-племени, не от одних отца-матери происходят? Отчего же такая несправедливость? Тому — и власть, и богатство несметное, и право решения важные принимать. А его доля — подчиняться. И только потому, что родился лишь двумя годами позже? Несправедливо!
Вот и теперь хотел было Андрей ослушаться государя, дома остаться, да в последний момент не решился обострять отношения. Отложил свой бунт «на потом», до более подходящего момента.