Это наблюдение также шевельнуло в Геронтии неудовольствие, похожее на зависть, но он постарался подавить в себе недобрые чувства. Поднялся навстречу гостю, подставил для поцелуя руку, перекрестил.
— Ты знаешь, друг мой, для чего я пригласил тебя...
— Догадываюсь, господин мой, — спокойно ответил гость.
— Присаживайся, — митрополит указал на стул, сам же вернулся на своё кресло с высокой резной спинкой, не уступающее видом великокняжескому.
— Завтра открывается собор. Ты, стало быть, знаешь уже, что мы должны избрать епископа Тверского, и на это место тебя рекомендовал сам великий князь Тверской Михаил Борисович по согласованию с нашим государем Иоанном Васильевичем. Я тоже наслышан о твоих добрых делах и от души одобряю этот выбор. Надеюсь, и преосвященный собор не отклонит твою кандидатуру.
Вассиан сдержанно улыбнулся и поблагодарил митрополита за добрые слова. Тот поджал свои тонкие жёсткие губы и продолжил ласковым голосом:
— Однако мне хотелось бы ещё раз напомнить тебе, что ты возглавишь одну из наших самых трудных епархий, где много противников у православия, где вольготно чувствуют себя и католики, и униаты...
Князь внимательно глядел в глаза митрополиту, стараясь понять, чего тот хочет, и взгляд его был настолько умён и проницателен, что Геронтий смутился, поняв, что говорит прописные истины человеку, не глупее его самого, запнулся, но, отвернувшись ненадолго в сторону, продолжил:
— Тебе всё это известно, но мой долг предостеречь тебя и напомнить, сколь это опасно для единства и чистоты нашего православия и как важно потрудиться в Твери на совесть, чтобы оградить народ от дурного влияния католичества и униатов.
Гость с полным смирением внимал своему духовному руководителю, всем своим видом выказывая почтение. Это понравилось Геронтию, и он продолжил:
— Готов ли ты дать клятвенную грамоту от имени Тверского епископа, что никогда не отступишь от православия, от нас, тебя поставивших на Тверской престол, и никогда не станешь подчиняться сатане басурманскому Спиридону?
— Готов, отец мой, у меня и в мыслях такого быть не может.
— Тогда давай теперь же подготовим бумагу, завтра после твоего поставления зачтёшь её при всём преосвященном соборе и клятву дашь да крест поцелуешь. Вот тебе перо, бумага, я помогу написать её. Придвигайся к столу.
Вассиан принял из рук митрополита бумагу, отодвинул тяжёлую книгу, мешавшую ему удобнее расположить лист на столе, сел поудобнее и приготовился писать.
— Ты начни, как обычно: «По благословению митрополита...»
Князь аккуратно выписывал буквы, обмакивая перо в маленькую серебряную чернильницу. Закончив, поднял глаза на Геронтия:
— Я никогда не писал ничего подобного, мой господин, подскажи дальше!
Геронтий, довольный учтивой интонацией гостя, вздохнул и продолжил диктовать, заглядывая в заготовленную заранее бумажку:
— Я, Вассиан, епископ Тверской, по благословению Святого Духа, дал эту грамоту за своей подписью и печатью братии нашей, боголюбивым архиепископу Великого Новгорода Феофилу, архиепископу Ростовскому и Ярославскому Вассиану, епископу Суздальскому Евфимию, епископу Рязанскому и Муромскому Феодосию, епископу Коломенскому Никите, епископу Сарскому и Проньскому Прохору, епископу Пермскому Филофею, святейшей митрополии русской всего священного собора, всей своей братии и всем боголюбивым архимандритам и епископам о великом Божьем деле, о том, что меня, худого, поставил господин и отец мой Геронтий, митрополит всея...
Владыка на мгновение запнулся, раздумывая, как назвать своё государство — по-новому или по-старому, но решил, что прав этот зловредный Вассиан Рыло, новое название звучит весомее, за ним — будущее, оно, кажется, нравится и великому князю, и продолжил:
— Митрополит всея Русии...
Гость старательно выводил слова и тоже запнулся при написании нового названия государства. Придержав перо в воздухе, он опустил его на бумагу и с видимым удовольствием выписал это красивое звучное словосочетание, в котором ощущалась широта земель Русских — «всея Русии».