Третьим отрицательным следствием этой коронации стало то, что она превратила во врага Англии Людовика VII Французского. Молодого Генриха, во исполнение амбициозных планов отца, касающихся женитьбы сыновей, в 1160 году, в возрасте пяти лет, женили на Маргарите, дочери Людовика от второго брака с Констанцией Кастильской. Это был важный союз, укрепивший узы между двумя правителями. Кроме того, приданым Маргариты стал Нормандский Вексен, спорная территория, граничившая с Нормандским герцогством Генриха, на полпути между Руаном и Парижем.
Узнав, что его дочь не была коронована вместе с супругом, Людовик посчитал это оскорблением и, возможно, даже отказом от брака. Он сразу собрал армию и вторгся в Нормандию. Старший Генрих в июле 1170 года тоже поспешил в Нормандию и помирился с Людовиком, обещав, что в следующем году юная пара будет коронована вместе. Обещание было выполнено 27 августа 1172 года, когда они были в Винчестере, архиепископом Руанским Ротру.
Однако сильнее всех пострадал молодой Генрих. Досрочная коронация явно не пошла ему на пользу. Хотя он был помазан и коронован, отец отказывался предоставлять ему реальную власть в стране, корону которой он носил, продолжая крепко держать бразды правления в своих сильных руках. За тридцать пять лет правления старший Генрих провел в Англии только тринадцать лет, но даже во время своих частых и длительных отлучек он поручал правление юстициариям, а не сыну.
Молодой Генрих постоянно просил отца дать ему реальную власть над какой-то частью своего наследства, сделав его королем Англии, герцогом Нормандии или графом Анжу в действительности, а не только номинально. Тогда он мог бы осесть и набраться опыта управления. Но Генрих отказывался. Он предпочитал держать на поводу старшего сына, наделенного титулами, но лишенного и власти, и средств.
Вскоре после примирения с Людовиком старший Генрих, все еще находившийся в Нормандии, тяжело заболел. Опасаясь, что болезнь может оказаться смертельной, он завершил раздел земель между сыновьями, который начал с коронации старшего. Молодой Генрих должен был получить, кроме Англии, Нормандию и все земли, которые старший Генрих унаследовал от отца — Жоффруа Анжуйского. Ричард получал Аквитанию и земли, принадлежавшие его матери, Элеоноре. Джеффри, третий сын, получал Бретань, которой Генрих управлял в интересах Конана Младшего и его дочери и наследницы Констанции, а также земли Констанции. И Ричард, и Джеффри должны были признать своего брата Генриха господином. Таким образом, великая империя Генриха, протянувшаяся от Шотландии до Пиренеев, в какой-то мере сохранялась.
Здесь мы наконец слышим о юном Иоанне — впервые после его рождения. Он получал, в отличие от огромных территорий, выделенных братьям, графство Мортен в Нормандии. Хотя его титул был важным — его получали члены правящего дома Нормандии, — он давал больше престижа, чем власти, поскольку графство было маленьким. Поэтому ему сразу дали прозвище Иоанн Безземельный.
Генрих выздоровел от болезни, ставшей причиной раздела земель, и отпраздновал Рождество в Бюре, что в Нормандии, вместе с супругой и сыновьями Ричардом, Джеффри и Иоанном — новым графом Мортеном. Последнему тогда было три года.
Однако празднования прекратились, когда стало известно о событии, потрясшем христианский мир. Томас Бекет, с которым Генрих вроде бы примирился и который вернулся в Кентербери в начале декабря, отказался снять с архиепископа Йорка и епископов Лондона и Солсбери наказание отлучения, наложенное папой за участие в коронации молодого Генриха. Когда три епископа прибыли в Нормандию и доложили об этом Генриху, тот эмоционально воскликнул: «Что за презренных глупцов и трусов я вскормил в своем доме! Ни один из них не может избавить меня от этого зазнавшегося выскочки!» Четыре рыцаря из его домашней свиты восприняли слова монарха буквально, отправились в Кентербери и 29 декабря убили архиепископа прямо в его соборе.
Генрих сделал вид, что потрясен этим варварским деянием. Да и на самом деле убийство лица, посвященного в епископы, в святом месте было диким и святотатственным актом, от которого стыла кровь в жилах даже у самых черствых людей. Разумеется, король немедленно снял с себя всякую ответственность за это деяние. Хотя покойный архиепископ стал его заклятым врагом, Генрих все же не мог забыть, что в первые годы правления они были близкими друзьями, и, вероятно, не остался равнодушным к столь кровавому концу своего бывшего сподвижника.