Утреня заканчивалась… Звонили к литургии. Начиналась она проскомидией[97]. Вновь Иоанн, будто в поисках дополнительной силы, подходил к жертвеннику, вставал перед ним на колени, руки складывал крестообразно на жертвеннике, голову склоняя на них. В этот раз под руками у него были кипы писем и телеграмм, всевозможные записки с просьбой помянуть больных и умерших… Волосы прядями ниспадали на плечи священника. Весь он был освещен слабым утренним светом, едва-едва пробивающимся в собор. Со стороны казалось, что он как бы умер и перед людьми было только его тело, оставленное, сброшенное его душой как ненужная одежда. Так продолжалось около десяти минут. После чего Иоанн вставал с колен, полный торжественной радости, в каком-то ликующем пророческом экстазе.
На проскомидии просфор бывало так много, что их приносили целыми большими корзинами и ставили на табуретки с левой стороны жертвенника, Иоанн быстро вынимал частицы и бросал просфоры в пустую корзину, стоявшую с правой стороны. Он молился громко: «Помяни Господи всех заповедавших мне молиться о них!» Собравшиеся в храме убеждены были, что этой краткой молитвы было достаточно, чтобы через посредство священника совершались чудеса во всех концах не только России, но и вселенной. Многие во время проскомидии лично подходили к отцу Иоанну и просили его помянуть своих родственников, вынуть хотя бы одну просфору.
Служба продолжалась. Иоанн вынимал Агнца[98], с любовью и внимательностью равнял Его, обрезывал со всех сторон и благоговейно клал на дискос[99]. Сослужащие с Иоанном священники стояли рядом и не отходили. В эти минуты и они, и верующие испытывали религиозный экстаз, когда казалось — вот Он, Христос! Здесь Он! Среди собравшихся в храме! Становилось благоговейно страшно от каждого вдохновенного возгласа, раздававшегося с амвона. Вживую чувствовалось, как ангелы реют крылами.
Литургия продолжалась… Отверсты Царские врата… Произнесен первый возглас… Иоанн неожиданно, порывисто берет напрестольный крест и с любовью целует его, обнимает его руками, восторженно смотрит, уста его шепчут слова молитвы. Потом он раза три, четыре подряд лобызает его, прикладывает его к своему челу… Уста снова что-то шепчут.
Первая часть литургии — преимущественно часть молебная. Иоанн в это время больше всего сознает себя как молитвенника «за люди». Он весь охвачен сознанием огромной ответственности пред этими немощными, вверившими ему себя, благо своих и души, и тела, и точно спешит молиться за них. Молится порывисто, настойчиво, не просит, а требует от Бога исполнения просьбы этих несчастных с властностью священника, поставленного Христом.
С великого входа начинается вторая важная часть литургии. Иоанн берет святую чашу и относит ее, прибавляя от себя: «Изведоша Его вон из винограда и ту убиша Его». И этими словами вводит себя, как он говорил, «в священные воспоминания последних дней Христа Господа». Он отдается переживанию святых картин евангельского прошлого: он в Гефсимании, в Сионской горнице, около Голгофы.
По поставлении Святых Даров[100] на престол Иоанн читает обычную молитву о ниспослании благодати на людей. Но от себя прибавляет: «На всех разсадницех юношеских и отроческих, духовных и мирских, мужских и женских, градских и сельских, и на всем неучащемся юношестве; — на всех разсадницех духовных, монашеских — мужских и женских, — на нищих людях Твоих, вдовицах, сирых и убогих, — на пострадавших от запаления огненного, наводнения, бури и труса, — от недорода хлеба и глада, — на всех заповедавших мне недостойному молиться о них и на всех людях Твоих».
Лобызая после возгласа «возлюбим друг друга» сослужащих священнослужителей в оба плеча, говорил: «Христос посреде нас живый и действуяй». Эти слова производили огромное впечатление. Как записал в своих воспоминаниях один из духовных чад священника: «Я стоял, пораженный этими словами, и невольно думал. Да, вот среди нас, а не там, где-то вдали находится Христос Спаситель, находится не как отвлеченная доктрина, а живой, «живый и действуяй». Он среди нас. И даже «действуяй». Жутко становилось, трепетом великим наполнилась невольно душа. Я готов был упасть перед престолом».
Но вот приближаются священнейшие минуты литургии. «Горе имеим сердца, — восклицает Иоанн и затем прибавляет от себя: — Сам Господи, вознеси долу приклоншияся сердца наши!» — «Благодарим Господа!» — снова восклицает Иоанн. Первые два слова молитвы: «Достойно и праведно поклонятся» произносит громко, а последние тише, смолкая совершенно под конец. Иоанн отдается воспоминаниям. Он видит Христа Бога в Сионской горнице, кругом Его апостолы. Любимый Иоанн на персях Его. Он светлый и скорбный делит хлеб, поднимает чашу. Иоанн спешит; его голос спешит радостно возгласить народу слова обетования. Он поворачивается к народу и говорит громко: «Приимите, ядите, сие есть Тело Мое, пийте от нея вси». Так и слышится в эти минуты в голосе батюшки: «За нас пролита кровь, за вас, за тех самых, что вот стоите здесь в данную минуту, а не за тех только, что стояли у креста. Она пролита не за отвлеченное какое-то человечество, а за живых людей, за каждого бедняка, убогого, богатого, знатного, мужчину и женщину. Твоя грудь едва прикрыта рубищем, и за тебя пролита кровь. Ты забыл и отверг Бога, и за тебя пролита эта святейшая кровь. За ваши грехи, стоящие здесь, страдал Христос!»
Произнося эти слова, Иоанн не раз прикасался перстом к чаше, как бы даже с силой ударяя по ней. Снова подчеркнуты слова: «за вы и за многия изливаемая». Теперь он держит в руках святой дискос и, касаясь губами его краев, молится. Ощущается веяние Духа Святого, чувствуется, что Иоанн «слышит» приближение благодати и ждет ее, и зовет. Это третий, самый великий момент литургии — здесь торжество и победа! Иоанн мысленно видит Господа на Голгофе, но в славе воскресшего победителя. Пастырь в эти минуты сам восходил на Голгофу за Господом, и скорбь переходит в радость Воскресения. Борьба слез и радостного восторга, постепенная победа торжественной радости над скорбью — это и есть то самое великое и страшное, что делает службу Иоанна необычайной.
Теперь отец Иоанн начинает молитву пресуществления[101]: «Господи, иже Пресвятаго Твоего Духа в третий час апостолам ниспославый, Того Благий не отыми от нас». В первый раз он произносит эти слова торжественно и победно, но более или менее спокойно. Второй раз голос приподнимается, дрожит. В нем усиливается оттенок радости. Мы слышим, что он уже знает всё, уверен в том, что сейчас совершится чудо, слышит приближающийся свет невечерний и с радостью всматривается вперед, готовый сказать: «Осанна!.. Грядет Господь!.. Встречайте!» Третий раз читает Иоанн: «Господи, иже Пресвятаго Твоего Духа»… Его глаза широко открыты, кажется, он видит Самого Господа, идущего «заклатися и датися в снедь верным». Он чувствует присутствие Христа всем существом. — Здесь Он… Здесь, — будто шепчут его губы. И это «здесь» ясно читается в его глазах. Всех присутствующих охватывает благоговейный трепет.
Вот и настал момент… приобщается Иоанн тела и крови Христовых… Лицо его изменяется. Нет более на нем и следа той утомленности и какой-то скорби или грусти, какие можно видеть, когда он только что входил утром в храм. Необыкновенная духовная радость, необыкновенный мир и небесный покой, необыкновенная сила и мощь отображались теперь в каждой черте его лица. Его лицо как бы светилось, как бы издавало сияние. Иоанн готов снова трудиться без всякой устали с утра до самой поздней ночи, он запасся теперь силами на все предстоящие ему дневные труды и заботы.
97
Проскомидия — первая часть литургии, когда путем особых священнодействий из принесенных хлеба и вина приготовляется вещество для евхаристии, при этом совершается поминовение всех членов Церкви, как живых, так и усопших. Совершается священником или архиереем в алтаре на жертвеннике.
98
Агнец — освященный хлеб, приготовленный для последующего претворения его, согласно христианскому вероучению, в Тело Христово, что происходит на дискосе; это особым образом вырезанная на проскомидии из просфоры средняя ее часть с печатью наверху. Эта четырехугольная кубовидная сердцевина просфоры, надрезанная с нижней стороны крестообразно до самой печати.
99
Дискос — литургический сосуд, блюдо на подножии с изображением сцен из Нового Завета. Согласно литургическим толкованиям дискос символически изображает вифлеемские ясли, а также гроб, в котором было погребено тело Иисуса Христа. Дискос служит для положения на нем Агнца.
100
Святые Дары — в православии это хлеб и вино, приготовляемые священником на проскомидии (первой части литургии). Хлеб, называемый просфорой, выпекают из квасного (дрожжевого) теста — из пшеничной муки, замешенной на воде с солью. Вино берут только чистое виноградное, чаще всего красное. В Русской православной церкви с XIX века вошло в обычай совершать евхаристию только на сладких красных винах, типа «кагор», хотя канонически не запрещается служение на полусладких или сухих винах. Красный цвет вина символизирует кровь Христову. Смешивание вина с водой производится в воспоминание того, что из ребра Спасителя, пронзенного копьем римского воина, истекли кровь и вода. Святые Дары преждеосвященные и запасные — это хлеб и вино, освященные заранее. Запасные Святые Дары служат для причащения больных на дому; обычно их освящают за литургией в Великий четверг, но при необходимости запасные Святые Дары могут быть заготовлены за любой литургией в течение года. Святые Дары хранятся в особом сосуде, называемом дарохранительницей, поставляемом на престоле в алтаре. Для переноса Святых Даров используется дароносица.
101
Пресуществление — богословское понятие, термин, используемый для уточнения смысла преложения хлеба и вина в тело и кровь Искупителя Христа в таинстве евхаристии. Термин «пресуществление» утвержден православной церковью на многочисленных соборах: в 1638, 1642, 1672, 1691 годах — где все, отрицающие пресуществление, предаются строгим анафемам и проклятиям. Эти решения были рецепированы Русской православной церковью и включены в Догматическое послание Патриарха Московского и всея Руси Адриана. С этого времени термин «пресуществление» становится обычным термином в православной евхаристологии: он употребляется в официальных посланиях иерархов, синодально одобренных исповеданиях веры, догматических пособиях и пр.
Преложение — понятие (термин), которым в учении православной церкви обозначается происходящее в таинстве евхаристии, когда хлеб и вино становятся телом и кровью Христовыми, не переставая быть хлебом и вином. Термин говорит о том, что у евхаристических элементов, как у Христа, две природы — одна природа хлеба и вина, которые не перестают быть таковыми, и одна сверхъестественная природа, которую принесенные в святую евхаристию элементы приобретают действием на них Святого Духа.