Если в 1870-х годах отрывочные и краткие заметки о чудесных исцелениях по молитвам Иоанна Сергиева появлялись в основном в газетах Кронштадта, то в 1880-х они стали постоянно и в пространных объемах размещаться на страницах газет Санкт-Петербурга и Москвы, в провинциальной прессе. Сообщалось также о чудесном свойстве священника видеть и ощущать события, происходящие в сотнях верст от него, и о его даре «провидца». Любопытна реакция кронштадтских знакомых и друзей Иоанна, которые еще совсем недавно запросто видели его в своих домах и беседовали с ним на самые обыденные темы за стаканом чаю, а иногда и за рюмкой легкого вина. «Что это газеты делают с нашим милым отцом Иваном? — вопрошали они друг друга. — Каким-то иконописным угодником и чудотворцем изображают. Это же кощунство!»
Но простой приходской священник и формирующийся его житийный образ уже существовали независимо друг от друга.
С 1888 года практически ежегодно, обычно в конце мая — начале июня, Иоанн Кронштадтский отправлялся на родину, в село Сура[143]. Его проводы в Кронштадте приобретали общегородской размах. В городе царило оживление, дорога к дамбе, где был пришвартован корабль, заполнялась народом. После обычной в таких случаях литургии Иоанн отправлялся на набережную. Здесь собирались толпы провожающих, которые буквально облепляли корабль. Лишь после долгих прощаний и уговоров пароход отплывал, но вскоре по просьбе Иоанна вновь приставал к берегу, на котором кто-нибудь стоял и кричал в голос: «Я бедный человек, четыре раза добивался увидеть вас и все напрасно! Помогите мне! Ради Бога! В семье у меня горе!» — Иоанн, слыша такое, передавал пакет с деньгами просящему.
Наконец, корабль набирал ход и направлялся к выходу из гавани. Позади оставалась Петровская набережная… можно было различить тысячи людей… слышны были крики, плач… видны были мелькавшие в воздухе белые платки… Корабль уходил все дальше и дальше от берега, — мимо красавцев грозных крейсеров и броненосцев, — в залив, на простор. Немного спустя впереди, на подернутом дымкой горизонте, проступал купол Исаакиевского собора…
Так начиналось ежегодное молитвенное шествие на гроб отца и место первых откровений Божьих, посещение родных мест и встреча с родственниками, близкими, земляками. Но не только. По существу это были миссионерские паломнические поездки по России, где цель — несение евангельской вести, неустанное церковное служение, слово проповеди. С отцом Иоанном всегда были сопутствующие лица — монахи, священники, писатели, художники, фотографы. Кто-то из них отправлялся в путешествие добровольно, кого-то направляли монастыри и правящие архиереи, чьи-то помощь и услуги оплачивались.
Путь Иоанна Кронштадтского на родину был неблизким. Добраться можно было либо водным путем, пересаживаясь в мелководных местах на лошадей и вновь двигаясь по воде, либо по железной дороге и затем на пароходе и лошадях. Иоанн предпочитал путешествовать водою, где «привольно» и можно «свободно подышать на чистом воздухе». Поначалу путешествия совершались на предоставляемых почитателями Иоанна пароходах. Иной раз помощь оказывала и власть, без содействия которой организовать и согласовать столь дальний и длительный переезд было просто невозможно. Как это бывало и как это выглядело со стороны, свидетельствует один из очевидцев: «Из Министерства путей сообщения пришел приказ предоставить пароход в распоряжение Иоанна Кронштадтского для его следования на родину. Чтобы как-то оформить этот незаконный огромный пробег парохода, мой начальник якобы командировал меня для маршрутной съемки реки Пинеги. Свита его: фанатично преданная ему пожилая горбунья, надоевшая всем нам, а больше всего о. Иоанну; его племянник, корявый, рыжебородый, крепко сложенный человек, не дурак выпить, темный делец, извлекавший большую для себя выгоду именем своего дяди; иеромонах Геннадий, тучный тунеядец, обжора».
В 1898 году на верфях Санкт-Петербурга на средства Иоанна был построен пароход «Святитель Николай». Этот 25-сильный пароход принадлежал к колесному типу, имел небольшую осадку, прекрасно подходящую для плавания на мелководных реках, какими были реки Пинежья; обладал необходимой устойчивостью, на встречных порогах против сильного течения поднимался сам, обходясь без буксиров[144].
Из Кронштадта до Суры преодолеть нужно было более полторы тысячи верст: по Финскому заливу, Неве, Ладоге, Свири, Мариинской водной системе, по Сухоне, Северной Двине, Пинеге. На пути встречалось немало трудностей: узкие каналы, порожистые реки, Кубенское озеро, славившееся штормовыми ветрами, — все это требовало лоцманского искусства и бесстрашия пассажиров.
Когда корабль плыл через земли древнего Белозерья, вобравшие три огромных уезда Новгородской губернии: Кирилловский, Белозерский и Череповецкий, с их многочисленными древними монастырями, церквями, пустынями и скитами, то попадал в перекресток двух водных систем — Мариинской[145] и герцога Вюртембергского[146]. Пароход медленно продвигался по каналам, через шлюзы и лавы — плавучие мосты, где проход для судна был столь узок, что до борта можно было дотянуться рукой. Вдоль всего этого отрезка пути стояли многочисленные толпы, люди приносили детей, протягивали их прямо с берега на палубу корабля, а Иоанн их благословлял. Значительные участки этих старых систем, видевших пастыря-паломника, сохранились здесь поныне и продолжают действовать. До сих пор можно видеть свайные укрепления берегов, узкие судоходные каналы, деревянные плотины, плавучие мосты.
Особую трудность представляло плавание по Пинеге из-за большого количества песчаных отмелей и обмеления реки в жаркие летние месяцы. Исходя из обстоятельств плавания, Иоанн дожидался времени максимального подъема воды, но все равно и это не спасало. Тогда приходилось по пути пересаживаться на лошадей. Об одном из таких случаев сообщает Иоанн в письме игуменье Таисии (Солоповой): «Нынешний год с большим трудом добрались мы — и то не все — до Суры; вода в Пинеге крайне мала и не допустила добраться пароходом до родины. Не доплыв 80 верст, мы должны были выйти с парохода на Карповой горе и отправиться горой на лошадях. Всех нас с непривычки очень протрясло, даже и меня, отвыкшего от тарантасов. После железных дорог и пароходов путешествие в деревенских тарантасах до крайности тяжко. В обратный путь до города Пинеги, где остановился ждать нас пароход, хотим отправиться на малой мелкосидящей барже монастырской. Не знаем, удастся ли этот чрезвычайный путь водою»[147].
Все, кому посчастливилось быть вместе с Иоанном во время путешествий, отмечают одну особенность — стоило появиться на берегу какой-либо церкви, Иоанн приказывал причалить. В церкви совершалась литургия. Сослужившее местное духовенство одаривалось из запасов Иоанна ризами и церковной утварью. И как это было всегда, стекался народ, прослышавший о приезде Иоанна Кронштадтского, подходивший для благословения и выслушивания назидательных бесед. Даже если по каким-то обстоятельствам и не было никого в храме, кроме сопровождающих, Иоанн все равно служил и причащался. После этого отправлялись в дальнейший путь и до следующего причаливания он чувствовал себя бодрым и счастливым.
Непременно делались остановки в монастырях, расположенных по пути следования. Первая обитель, которая встречается на пути по выходе из Белого озера в реку Шексну, — женский Воскресенский Горицкий монастырь, ставший известным более как монастырь опальных княгинь. Первое упоминание о посещении кронштадтским пастырем Гориц относится к 1891 году.
Дни пребывания в Горицах были днями поста и молитвы, светлым праздником для всех. В какое бы время ни прибывал пароход — рано утром или поздним вечером, — его ждали. Как только он появлялся на реке, раздавался торжественный звон столетних горицких колоколов. Весь монастырь точно воскресал от радости.
143
Хроника посещения о. Иоанном с. Суры в 1888–1907 гг. / Сост. В. Б. Милейко // Кронштадтский пастырь: Церковно-исторический альманах. М., 2002. Вып. 1. С. 40.
146
Названа в честь Александра Вюртембергского (брата Марии Федоровны), который руководил проектными работами этой водной системы, будучи главноуправляющим ведомством путей сообщения и публичных зданий.
147
Письма к настоятельнице… игуменье Таисии. СПб., 1909. С. 42–43. И в других письмах Иоанна Кронштадтского содержится информация о трудностях плавания по реке Пинеге. — См.: ЦГИА. Ф. 2216. Оп. 1. Д. 14. Л. 314–315.