Много это или мало?
Золотые, или так называемые «тяжелые», рейнские гульдены в 1372 г. соглашением прирейнских владетельных особ были приравнены к 3 маркам 1 шиллингу в серебре (марка равна 12 шиллингам). Со временем курс гульдена возрастал. В 1468 г. 1 рейнский гульден был равен 4 маркам[182]. Долг Гутенберга составлял 8080 марок или 96 960 шиллингов. Напомним, что сумма ежегодной ренты изобретателя, которую он получал в Страсбурге, равнялась 26 гульденам. Наемному солдату с лошадью в начале XV в. платили 1 марку 8 шиллингов в год. Пошить камзол стоило 1 марку, а изготовить пару ботинок — 2 шиллинга. Дороже была еда: за заднюю ногу оленя нужно было заплатить 5 марок 6 шиллингов, за курицу — 3 шиллинга, за 100 яиц — 14–20 шиллингов. Бык, откормленный на убой, стоил 7–8 гульденов, дом в городе — 80-100 гульденов, дом в пригороде с хозяйственными постройками и садом — 10 гульденов. За 800 гульденов Гутенберг мог приобрести 8 городских домов. Одалживая столь крупную сумму, изобретатель надеялся на то, что скоро сумеет возместить ее, ибо книги стоили очень дорого. Рукописная Библия в 1450 г. продавалась в Страсбурге за 60 гульденов; примерно столько же стоило небольшое имение. За крупноформатные, иллюминированные от руки Библии просили по 100 гульденов.
Исходя из суммы процентов, затребованных Фустом, историки высчитали, что первые 800 гульденов Гутенберг одолжил еще в 1450 г.[183] Значит, его изобретение в ту пору было уже настолько отработано, что Фуст не побоялся вложить в предприятие колоссальную сумму денег. При значительной стоимости книг и при все возрастающем спросе на них предприятие обещало скорую и устойчивую прибыль.
Вернемся, однако, к процессу «Фуст против Гутенберга», а точнее, к изложению его обстоятельств в Хелмаспергеровском нотариальном акте. Отвечая Фусту, Гутенберг утверждал, что в соответствии с соглашением заимодавец обязался ссудить ему 800 гульденов. На эти деньги изобретатель должен был «усовершенствовать и изготовить оборудование» («geczuge»). О каком оборудовании идет речь, опять-таки не конкретизируется. Быть может, в этом случае подразумевались лишь шрифты, а возможно, и полный комплект типографского оборудования, включая словолитные устройства и печатные станки. По словам Гутенберга, он мог употребить деньги и на собственные нужды, оборудование же «должно было стать залогом упомянутого Иоганна Фуста». При этом Фуст согласился давать изобретателю ежегодно еще по 300 гульденов «на расходы и на оплату подмастерьев, на наем помещения, пергамен, бумагу, чернила и т. д.»
Суть предприятия начинает проясняться. Речь, вполне очевидно, идет о книжном производстве, ибо в ответе фигурируют пергамен, бумага, типографская краска…
В случае конфликта Гутенберг, как он сам заявил на суде, должен был «вернуть 800 гульденов и освободить от заклада свое оборудование». Шрифты, словолитные устройства и печатные станы, таким образом, принадлежали лично Гутенбергу. Вклад Фуста в совместное предприятие заключался в средствах на оплату рабочих, а также производственных расходов. На каких условиях предполагалось реализовать готовую продукцию, из Хельмаспергеровского нотариального акта нам установить не удастся.
Излагая ответ Гутенберга, Хелмаспергер приводит следующую фразу: «Отсюда понятно, что он (Гутенберг. — Е. Н.) должен был сделать это дело на свои, одолженные под залог деньги и не был обязан употреблять эти деньги на книжное дело».
Так впервые появляется более или менее конкретное обозначение предприятия — «книжное дело» («werck der bucher»). Оно противопоставлено «делу», для которого был сделан заем. Видимо, это последнее являлось изготовлением шрифтов и оборудования, а «книжное дело» — изготовлением самих книг.
О каких книгах идет речь? Здесь гутенберговеды почти единодушны. Большинство из них предполагают, что совместная типография Гутенберга и Фуста работала над 42-строчной Библией. Это была главная задача. Но попутно в типографии выполнялись и мелкие заказы, например печатались индульгенции и календари.
В ответе на иск Гутенберг признал, что в соглашении с заимодавцем шла речь о 6 % годовых на полученную заимообразно сумму, но утверждал, что Иоганн Фуст заверил его, что «не желает брать этих процентов». Что же касается второго займа в 800 гульденов, то Гутенберг заявил, что «он желает представить отчет» в их использовании. Деньги эти, таким образом, толковались им не как заем, а как вклад Фуста в общее предприятие. В заключение изобретатель заявил, что «он не признает за собой ни процентов, ни процентов с процентов и надеется, что по закону не должен их».