Так рассказывает эту историю Бродский, явно гордясь своим владением американским сленгом. Хаотично употребляемые разговорные выражения (многие, кажется, взяты им из фильма "Девушка из долины") оживляют его речь. "По большому счету, — говорит он, — я ими упиваюсь". Его речь часто прерывается — но не оттого, что он не знает какого-то английского слова. Он ищет точное, истинное слово. В паузах он с большим акцентом тянет: "Уэлл" (похоже больше на "Ва-ал").
Его квартирка мала даже по нью-йоркским стандартам. У стен стоят книжные шкафы, и стопки книг в мягких обложках ненадежно вздымаются на уровне глаз. Названия книг говорят о широте интересов и познаний их владельца: 82-томная русская энциклопедия прошлого века, литература на нескольких европейских языках и множество английских словарей.
Почему ему нравится писать на английском?
— Ну, прежде всего я попал в более интересную компанию или, быть может, кажущуюся такой, потому что она больше: английская литература стариннее русской. И это просто огромное удовольствие. Вдохновляешься оттого, что пишешь на языке, на котором раньше ничего не делал.
В своем сборнике эссе он говорит о том, что стал писать на английском, "желая угодить тени". "Тень" — это английский поэт У.Х.Оден, которого Бродский называет "величайшим умом двадцатого века".
Он встретил Одена в его доме в Кирхстетене, в Австрии, в 1972 году, спустя 48 часов, как покинул СССР. Первый поэтический сборник Бродского в Англии вышел (это нарушало советское законодательство), и Оден написал к нему вступление, назвав молодого эмигранта "Первоклассным поэтом".
Эта книга — "Иосиф Бродский. Избранные стихи" — год спустя была издана в США издательством "Харпер энд Роу". Его стихи вскоре стали появляться в таких журналах, как "Нью-Йоркер", "Нью-Йорк Ревью" и "Кеньон Ре вью". "Фаррар, Страус и Жиру" этой зимой собираются издать третий сборник, "Урания".
Бродский стал писать стихи в восемнадцать лет. Он родился в Ленинграде в 1940 году, в образованной семье со стесненными средствами, оставил школу в 15 и начал работать. Сперва это был военный завод "Арсенал", затем больничный морг, где Бродский решил, что будет делать карьеру в медицине. Оба места, вспоминает он, "были поблизости от "Крестов", ленинградской тюрьмы на 999 камер".
— Я хотел стать врачом. Но вскоре передумал и стал писать стихи. Тогда-то и открылись для меня двери самих "Крестов".
Протеже великого русского поэта, Анны Ахматовой, он, как и она сама, был наказан за свою писательскую деятельность. В 1964-м он был осужден на пять лет ссылки (за "социальный паразитизм") в Архангельскую область, на Севере России. Протесты на родине и за рубежом сократили наказание, но цензура и строгий контроль за передвижениями не оставляли его вплоть до высылки из СССР 4 июня 1972 года.
После недолгого пребывания в Вене и Лондоне он появился в США — сперва в Мичиганском университете, где вел семинар по поэзии, а затем в Колумбийском, "чтобы быть поближе к морю". Сейчас он делит время между своей нью-йоркской квартирой и колледжем "Маунт Холиоук" в Массачусетсе, где ведет три семинара — тяжелый груз, вызывающий у его друзей опасения, не нанесет ли он ущерба поэтическому творчеству. Сам Бродский не беспокоится: "Если учительство мешает твоим книгам — значит. они мало стоят".
Это замечание характерно для его отношения к литературе — серьезному, но не слишком. Он даже придерживается немодной точки зрения искусства для искусства, а не "ради, скажем, политиков".
Пишут поэзию не оттого, что хотят рассказать какую-то историю или выразить идею, а оттого, что хотят услышать определенные звуки, слова, комбинации.
Кем из современников он восхищается?
Список возглавляет польский эмигрант, родившийся в Литве, Чеслав Милош, и уроженец Тринидада поэт Дерек Уолкотт. Из американских поэтов он выделяет Р.П.Уоррена, Энтони Хекта и Марка Стренда.
Кого он не любит? Например, нобелевского лауреата Габриэля Гарсиа Маркеса, автора широко известной книги "Сто лет одиночества", которую Бродский развенчивает как "развлекательную, этнографическую". Его литературные стычки известны, и многие из них происходили с его друзьями-эмигрантами. Когда появился неуклюжий роман Василия Аксенова "Ожог", Бродский сказал: "Макулатура". Дружеские отношения писателей прервались.
Бродский выписывает "Нью Йоркер" и много времени проводит за чтением английских и американских авторов. Дэйвид Рифф, который знает Бродского одиннадцать лет и представляет его интересы в "Фаррар, Страус и Жиру", говорит, что Бродский "продолжает традицию писателей, которые, подобно Конраду и Набокову, приняли другой язык и сделали при этом что-то действительно оригинальное". Он говорит, что политические взгляды Бродского "поколебали" некоторых американских литераторов, отличавшихся левыми симпатиями. Среди советских эмигрантов он, похоже, придерживается самой жесткой линии.