Более всего в коробке с документами и медалями впечатлили даже не награды, а пачка небольших листков, напечатанных на серой газетной бумаге. Вот текст одного из них.
Младшему сержанту тов. Гавронскому М.С.
Верховный Главнокомандующий Маршал Советского Союза тов. СТАЛИН.
Приказом по войскам 2 Украинского фронта от 10 марта 1944 г.
объявляю Вам благодарность за отличные боевые действия в осуществлении прорыва обороны немцев и разгрома Уманьско-Христовской группировки противника.
Командир части:
Подпись – закорючка, сделанная толстым красным карандашом.
Перечень листков начинается 2 февраля 1943 года: «…за успешное завершение ликвидации немецких войск, окруженных под Сталинградом…», включает бои под Корсунью, Богуслав и Канев, форсирование Днестра, выход к государственной границе и заканчивается Будапештом. Нынче на бумажках такого размера печатают глянцевый рекламный флаер – приглашение в модный бутик или фитнес-клуб. В этих же невзрачных листках прежде всего ощущалось смертельное дыхание войны.
Похоже, Гавронский действительно завершил войну в Венгрии. А поводом к поискам и уточнениям послужила следующая семейная история. Большинство солдат и офицеров из тех, кто заканчивал войну в Европе, возвращались домой с добычей. Они привозили более или менее ценные вещи незнакомого европейского качества и назначения. В зависимости от должностей, званий, технических возможностей и свойств характера отличалось и количество привезенного. Начиная с чемоданов и заканчивая железнодорожными вагонами.
Говорят, Дора очень обижалась на Михаила Савельевича, что из вещей он ничего не привез. Приехал только с канистрой спирта.
Как говорилось вначале, я всячески избегал писать воспоминания о семье и Иосифе. Вовлекшись, однако, трудно остановиться.
Сказать, что работа над текстом доставила удовольствие, было бы неточно. Люди близкие, но давно ушедшие как будто бы вновь оказались рядом. Однако сейчас я узнаю их по-другому, как взрослый человек, к тому же вглядывающийся из другой эпохи. Это движение не похоже на обращение к прошлому, скорее на проживание нового отрезка жизни, и в этом для меня есть особая ценность.
Воспоминания всколыхнули устремление, сходное с чувством долга. Теперь мне представляется важным рассказать о семье Иосифа, о нашей семье. Кажется, что таким образом я не только открываю новые страницы их жизни современникам и детям XXI века, но еще что-то возвращаю своим близким, как будто частицу существования.
Есть вещи, о которых необходимо рассказать.
В некотором роде я историческая личность, потому что именно мне вдвоем с Михаилом Руткисом пришлось разобрать обстановку Полутора комнат перед тем, как помещение изъяли в жилой фонд. Кто-то должен был это сделать. Память воспроизводит трудно передаваемое чувство, значительно более тяжелое, чем то, которое возникает на похоронах.
Я многое помню о жизни матери и отца Иосифа, об их ожидании и одиночестве. Я предполагаю рассказать обо всех сестрах и их брате. Об их отношениях и жизни нашей семьи. Мне хотелось бы осветить малоизвестные факты из жизни Иосифа, касающиеся его родных. И, возможно, рассказать о том, кто и как сохранял архивы и вещи дома, который на наших глазах становится музеем.
Теперь я хочу об этом написать. Дай мне Бог на это силы и время.
Часть 2
Театральный романс
Заглянем в ее глаза! В расширенные от боли
зрачки, наведенные карим усильем воли, как объектив, на нас – то ли в партере, то ли
дающих, наоборот, в чьей-то судьбе гастроли.
Дом на Бородинской
Дом на Бородинской, 13, называют домом театральных работников. Он был построен в 1936 году архитектором А. Олем по заказу БДТ. В нем до войны Дора получила квартиру. Это здание темно-серого цвета, массивной и несколько мрачной сталинской постройки выходит на улицу длинным фасадом, монотонность которого частично скрашивается ритмическим повторением эркеров. Продвигаясь вдоль него, я каждый раз пытался определить, какой из треугольных выступов относится к квартире Доры и Михаила Савельевича, и часто сбивался со счета.
До сих пор это единственная на моей памяти квартира с синими стенами. Обои гостиной насыщенного оттенка берлинской лазури с тонким рисунком из золотых медальонов делали ее особенно изысканной. Гостиная была обставлена антикварной мебелью красного дерева, соразмерной и подобранной с редким вкусом.