Для подростка, покалеченного школьной программой по литературе, это было, мягко говоря, неожиданно. Я не рассматривал как достойное внимания в принципе ничего из написанного ранее поэтов Серебряного века, даже Пушкина считая официальным фаворитом.
Далее Иосиф выбрал несколько книг из своей библиотеки, чтобы я прочел их дома как образцы хорошей, настоящей поэзии. Дал любимые и редкие в то время книги. Среди них – антологию русской поэзии. Несколько стихотворений в оглавлении отметил галочкой – прочитать, а Державина «На смерть князя Мещерского» – крестиком – прочитать обязательно.
Вскоре он уехал. Вначале я не осознал смысла происшедшего. Со свойственной шестнадцатилетним погруженностью в свои подростковые дела я решил, что ничего страшного не произошло.
Я не успел вернуть книги в его библиотеку…
Он оставил мне удивительные вещи. Роберта Фроста, Бхагавадгиту в переводе Смирнова, Юлиана Тувима и Роберта Грейвза. Некоторые книги потерялись, но другие еще стоят у меня на полке.
Пропал томик стихов Арсения Тарковского с дарственной надписью: «Иосифу, с любовью и верой!». Зато среди тех, что остались, – антология русской поэзии в твердом потрепанном переплете, со стихотворением Державина, помеченным крестиком.
Семья и места обитания
В 60–80-х годах основу семьи составляло старшее поколение: сестры и их брат Борис Вольперт. Их дружба, потребность общаться и помогать подкреплялись тем, что жили все недалеко друг от друга, в основном в районе станции метро «Чернышевская». Квартира Бродских, как известно, располагалась в доме Мурузи, ближе к Соборному кольцу, но окна выходили на Пестеля. Семья Бориса обитала на углу Чайковской и проспекта Чернышевского в доме Чижова, над вечным, существующим до сих пор кафе «Колобок». Рая жила в огромном доме с гастрономом, выходившем на Литейный проспект и Фурштатскую улицу. Таким образом, дойти до брата или сестры можно было за 8–10 минут.
У Доры с Михаилом Савельевичем была квартира недалеко от ТЮЗа, в районе Загородного проспекта на Бородинской улице, в доме актеров. К ней приходилось ездить в гости на троллейбусе. Но путь был короткий и прямой: Загородный, Литейный.
Мои родители и я жили относительно остальных на отшибе, если можно так определить район Исаакиевской площади. Добираться к нам приходилось дольше и с пересадкой.
В 1968 году дом «на Майорова» забрал проектный институт, и нас расселили в Купчино. Мы действительно оказались далеко. Родители были счастливы тем, что переехали в отдельную трехкомнатную квартиру. Я же втайне глубоко страдал оттого, что потерял естественную среду обитания: Исаакий, Дворцовую площадь, Адмиралтейство и Александровский сад. Их сменили свежераскорчеванные колхозные яблоневые сады, имеющие вид плоского глинистого поля без границ, уставленного коробками хрущевок и узкими параллелепипедами брежневских девятиэтажек. Иногда среди поля попадалось более сложное по форме, но не менее уродливое здание школы или магазина.
Самой сутью семейной общности были удивительная преданность и сплоченность, никогда не выставляемые напоказ. Сестры и брат, их безоговорочная и безусловная любовь друг к другу не требовала внешних проявлений и специальных подтверждений. Они просто так жили.
Каждая из сестер не раз говорила мне о том, какой особенной женщиной была Фанни Яковлевна – их мама, моя прабабка. Она умерла в 1955 году, последний год болела и тяжело передвигалась по квартире. Но никто ни разу не вспомнил, что она в старости казалась немощной. Определяющим ее качеством являлись сила духа и любовь к близким. Из этого рождались ее непререкаемый авторитет и послушное внимание к ее словам со стороны людей взрослых, самостоятельных и прошедших немыслимые испытания.
В ней, вероятно, исток всего. Она передала четырем своим дочерям и сыну то особое чувство семьи, которое, я помню, обнимало всех нас, пока они были живы, и которое не могу найти нигде больше, кроме как в своих воспоминаниях.
Мужчины
Картина старшего поколения нашей семьи получается неполной без описания мужчин. Как мне сейчас кажется, сестры создавали пространство и скрепляли его своими чувствами. Мужчины воплощали собой своеобразную смысловую основу, центр семьи.