Вдобавок, по одной из версий, тот самый римский бюст, по которому мы представляем, как выглядел Иосиф Флавий, был изготовлен по указанию Поппеи. И, глядя на этот бюст, следует признать, что Иосиф был по-своему красив.
Видимо, бо́льшую часть из своего почти трехлетнего пребывания в Риме Иосиф жил на «благодеяния» Поппеи, ни в чем не нуждаясь. При этом, если судить по бюсту, он сбрил бороду (что категорически запрещено евреям Торой) и внешне ничем не отличался от остальных римских обывателей.
Фейхтвангер в романе «Иудейская война» утверждает, что именно в Риме Иосиф познакомился со своим заклятым врагом и пожизненным оппонентом Юстом (Юстусом) Тивериадским, и тогда же между ними произошла первая стычка и возникла взаимная неприязнь. Но это не более чем художественный вымысел, с помощью которого писатель попытался объяснить дальнейший ход событий в Иудее. Вероятнее всего, знакомство Юста и Иосифа произошло позже, в бытность последнего губернатором Галилеи.
Вне сомнения, Рим не мог не произвести неизгладимого впечатления на Иосифа своей имперской мощью.
Обилие грандиозных языческих храмов, высоких, иногда в семь-восемь этажей доходных домов, термы, дворцы, виллы — все это невольно должно было поразить его воображение. Если в его родном Иерусалиме население составляло порядка ста тысяч человек, а в Александрии — трехсот тысяч, то в Риме жило свыше шестисот тысяч.
Не мог не поразить его и отстроенный после пожара «Золотой дом» Нерона, представлявший собой утопавший в золоте и драгоценных камнях дворцово-парковый ансамбль общей площадью до 120 гектаров. В этом дворце, посреди которого высилась 30-метровая статуя императора, его и принимала Поппея, а возможно, и сам Нерон.
Но сам языческий дух Рима был Иосифу глубоко чужд. Он не только избегал соблазна попробовать запретную для евреев пищу, но и не ходил на гладиаторские бои и прочие языческие игрища в цирк, и — так и не приобщился к римскому театру.
Что же, в таком случае, заставило его задержаться в Риме на целых три года; даже после того, как он исполнил свою миссию? Ответ прост: все это время Иосиф не только завязывал новые знакомства и наращивал связи с влиятельными лицами как внутри еврейской общины, так и в римских кулуарах власти, но и напряженно учился. Очевидно, в Риме он не только усовершенствовал свой греческий и овладел латынью, но и по-настоящему глубоко познакомился с греческой и римской литературой, что очень пригодится ему в будущем.
Одновременно он наблюдал за повседневной жизнью римлян, стремился проникнуть в их психологию. Позже он утверждал, что также познакомился в Риме с системой армейской тренировки и техникой ведения войны римской армией. Но это уже звучит несерьезно: нет никаких сведений, что Иосиф в дни пребывания в Риме ездил по тренировочным лагерям легионов. А значит максимум, что он мог видеть, — это марширующих по городу в полном облачении преторианцев или парад, в котором участвовал один из прибывших в город легионов.
Тем не менее в 66 году на родину возвращался другой Иосиф — обладающий куда большими знаниями и жизненным опытом, узнавший, что такое мощь Рима, и понявший, чем может обернуться для его народа столкновение с этой мощью.
Он знал из писем отца, что в Иудее дела обстоят из рук вон плохо. Но он и представить не мог, насколько плохо…
Глава 5. Возвращение на родину, в страну незнакомую
Нет никаких сомнений, что Иосиф вернулся домой не позднее конца июня — начала июля 66 года. Вернись он чуть позже — и после того, как он ступил на землю Кейсарии, был бы просто растерзан толпой местных греков, как, впрочем, и любой другой еврей. Столкновение с ними было неизбежно, и даже если бы он каким-то чудом остался в живых, то непременно хотя бы несколькими фразами рассказал бы об этой переделке в «Жизнеописании», как рассказал о кораблекрушении, которое то ли было, то ли не было. Но нет — все прошло мирно, и, оказавшись под отчим кровом в Иерусалиме, он с жадностью слушал рассказы отца и его друзей о том, что произошло за годы его отсутствия.
Выходило, что он был большим оптимистом, когда, уезжая, думал, что хуже Альбина прокуратора быть не может. Еще как может! Сменивший Альбина Гессий Флор, на которого Иосиф возлагает главную ответственность за начало Иудейского восстания, оказался настоящим чудовищем.
Грек из Клазомеи, обладавший римским гражданством, Флор получил место прокуратора благодаря тому, что его жена Клеопатра была одной из многих подруг жены Нерона Поппеи.