Таким образом, очутились мы, Трумпельдор и я, в одной роте. Время шло быстро; пришел день отправки. На "проводах", которые устроил нам полк в присутствии дивизионного генерала, мы почуяли, что всерьез пахнет порохом. Но Трумпельдор не унывал, и его веселость и оптимизм передавались и нам. Жизнерадостность, вообще, не покидала его ни при каких обстоятельствах. Во время нашего длинного путешествия по дороге на Дальний Восток, он старался внести интерес и содержание в это путешествие. Так, когда мы достигли Самары, а это было ночью, он собрал нас, евреев, в угол вагона (нас было трое: он, я и еще один товарищ, который потом в Порт-Артуре пропал без вести) и предложил нам обсудить "план" работы. Вот, говорил он, мы проедем всю Сибирь, по городам и деревням которой разбросаны маленькие еврейские общины; их обследованием мы и должны заняться. Это для нас доступно, потому что по маршруту наш эшелон должен ехать до Порт-Артура дней 45, и каждый день он будет стоять в каком-нибудь городе. Схема нашей работы должна быть установлена приблизительно так: выяснить число душ в каждой общине; имеются ли школа, хедер,31 Талмуд-Тора,32 синагога, раввин (духовный, общественный), шохет;33 существуют ли сионистский кружок, библиотека, читальня, выписывают ли еврейские газеты и тому подобное.
Когда мы перевалили через Байкал, Трумпельдор изменил свою "схему" работы. Здесь, говорил он, нет евреев, а если и имеются, то очень мало; а посему займемся тем, что будем изучать природу, жизнь бурятов, монгольских племен, населяющих Забайкалье, узнаем их обычаи, нравы, религию. Они ведь занимаются скотоводством, а это пригодится и нам в Палестине. Мы приближались к Порт-Артуру. И у Трумпельдора возникает новая мысль. Хотя до Порт-Артура осталось сравнительно мало пути, но всё же нам хватит достаточно времени, чтобы познакомиться, хотя бы поверхностно, с тем народом, с которым нам придется сталкиваться в Порт-Артуре, — с китайцами. И как испытывающий жажду набрасывается на воду, так Трумпельдор взялся за это дело. За короткое время он много узнал, многому научился. Таким образом, доехали мы до Порт-Артура, где начинается новая страница его жизни, — страница военная.
II. Родители Трумпельдора
Отец Трумпельдора, Вольф, умер глубоким стариком, лет 85, в начале этой войны, не повидав перед смертью сына своего Осю, который в это время находился в Галлиполи.34 Не знаю, знал ли этот милый старик о том, что его гордость, его Ося — капитан английской службы и стоит во главе еврейского легиона. Когда я вернулся осенью 1915 года в Россию, я уже не застал старика в живых.
Вольф Трумпельдор — выходец из Польши. Попал на Кавказ как солдат еще во времена Николая I, и вместе с другими завоевал Кавказ для русского царя. Треть своей длинной жизни отдал он царской службе и "отечеству", много мук принял на военной службе как еврей,35 но веру свою сохранил. А соблазн отступничества был велик. Ему за крещение сулили большие блага: офицерский чин, хорошее место, обеспечение детей и прочее. К тому, что он терпел от начальства, прибавилось еще настояние жены, матери Иосифа, чтобы он отрекся от еврейской религии. Но он устоял и против этого давления и сохранил веру своих отцов. До конца дней своих он остался глубоко религиозным, несмотря на весь свой "гойский"36 дом, заведенный его женой Федосией. Он, как полагается, трижды в день молился, по субботам не работал, посещал синагогу, соблюдал еврейские посты. Но своих детей воспитывал не он, этим делом занималась его жена. Выйдя в отставку в чине военного чиновника с мундиром, он поступил фельдшером в еврейскую больницу в Ростове-на-Дону, где и работал до глубокой старости.
Любимым сыном его был маленький Ося; в нем он всегда встречал поддержку в "борьбе" по вопросам о кошер в доме и прочее. Маленький Ося всегда принимал сторону отца, ибо, как он сам об этом рассказывал, он с детства чувствовал какую-то потребность в религии. Отец, очевидно, чуял в своем сыне своего продолжателя и посвятил ему гораздо больше внимания, чем другим детям; отдал его даже в хедер, где, впрочем, мальчик пробыл всего одно полугодие. Но этот короткий промежуток был для ребенка целым событием. В хедере он впервые узнал о еврействе, узнал от "ребе", что "Адам и Ева были евреями", что Самсон-богатырь так же был евреем, что еврейский народ когда-то имел свое государство и называлось оно Эрец-Исраэль; что Давид-пастух, победивший Голиафа, был сын еврейского земледельца, значит, у евреев были земледельцы. Мальчик всё это жадно впитывал в себя. Хедер имел на маленького Трумпельдора влияние еще в одном направлении, и может быть, даже не столько сам хедер, сколько сорванцы из хедера. Под влиянием их насмешек над тем, что его отца и мать в доме на Пасху не кошер,37 он устраивает своей матери форменную "революцию", понятно, при поддержке отца, и заставляет ее не только купить мацу, но и переменить прежнюю хомецную38 посуду на пасхальную. Эту "победу" свою он одержал, когда ему было 7 лет, и сумел закрепить ее навсегда. После этого отец полюбил его еще больше прежнего, найдя в Осе свое утешение. И действительно, он имел от мальчика много радости. Ося учился на пятерки, окончил отлично городское училище, выдержал экзамен в реальное, но не попал в процентную норму.39 Мать тогда настаивала на крещении,40 но маленький Ося, уже "сознательный националист", категорически отклоняет предложение матери к великой радости отца.