— Да, была барышня и просила Вас, — указал швейцар на Трумпельдора, — зайти завтра в 10 часов утра по этому адресу, — и он подал ему визитную карточку. Надпись на карточке гласила: "Княжна Гагарина". Назавтра Трумпельдор, приодевшись почище, но в своей неизменной бурке, отправился к княжне. Через несколько часов он вернулся домой и рассказал, что княжна предложила ему поступить в один из Петербургских полков адъютантом с тем, что его произведут в поручики и вообще откроют широкий путь для военной карьеры, вплоть до военной академии, если он того пожелает. При этом, очевидно, ему был сделан намек, что ему придется в этом случае переменить свою веру. Но Трумпельдор, поблагодарив ее за внимание, отклонил ее предложение, объяснив, что он далек от военного дела. При прощании княжна, однако, заверила его, что она всегда готова быть ему полезной. Трумпельдор еще раз поблагодарил ее, и они расстались. Больше он не встречался с княжной и к ее услугам не прибегал. Его жизнь экстерна пошла своим чередом. Об этом эпизоде своей жизни он никогда даже не вспоминал и не любил рассказывать. Ему было как-то даже странно думать об этом: он, стремившийся к науке, к труду, к Палестине, и вдруг — поручик, адъютант, офицер академии... Нет, не стоит и думать об этом, жаль только, что потерял из-за этого полдня...
Весною 1907 года Трумпельдор выдержал экзамен на аттестат зрелости. Получив свидетельство и подав бумаги в Петербургский университет, на юридический факультет, он уехал в Пятигорск, где всё лето отдыхал.
Трумпельдор-студент повел совсем иную жизнь. Экстерном он был отшельником, никого не желал видеть, ни о чем не хотел думать, кроме как о математических формулах или латинских переводах. Студентом же он воскресает опять к жизни и к кипучей деятельности. Общительный по природе, он имеет огромный круг знакомых и много поклонников. Всяким жизненным явлением он интересуется, как, бывало, интересовался в старое доброе время. На всё у него хватало времени: занимался дома, посещал лекции в университете, не пропускал ни одного доклада и реферата в университетских кружках, читал по разным отраслям знания. Он, как губка, впитывал в себя всё новое. При этом ему приходилось еще и давать уроки, чтобы добывать средства к существованию. Трумпельдор поступил в университет к зиме 1907— 1908 года, и мы съехались в Петербурге. Поселился он на Васильевском острове, на 5-й линии, но не один, а образовал "коммуну". Сняты были три комнаты в одной квартире, и жильцы этих трех комнат, в числе 7 человек, были членами "коммуны". "Коммуна" эта ставила себе задачей: вместе вести домашнее хозяйство, а по вечерам устраивать чтения разных авторов по разным вопросам для саморазвития. Саморазвитие сводилось тогда исключительно к изучению социальных вопросов. Каждый вечер собиралось в этой "коммуне" много студентов и курсисток. Тут были сионисты и антисионисты, социал-демократы обоих толков: меньшевики и большевики, эсеры, кадеты, бундовцы и сеймовцы, индивидуалисты и общественники и прочее, и прочее. Споры шли на самые различные темы. Маркс являлся "властителем дум" этих вечеров. Его обсуждали на все лады, читали его в полном виде и в изложении. Среди членов и посетителей "коммуны" были ортодоксальные марксисты и крайние противники теории Маркса. Сам же Трумпельдор не был марксистом, но не был и противником. Он всегда высказывал свое собственное мнение, которое многих "истов" злило, приводило в бешенство, ибо каждый из них хотел, чтобы "товарищ Ося" мыслил, как он, как его партия. Но Трумпельдор имел свой собственный подход ко всему, свою логику и свой резко выраженный индивидуальный взгляд. Он во многом критически относился к учению Маркса и к его прогнозам. Маркс, по его мнению, допустил грубую ошибку в отношении России и российского рабочего класса; он легкомысленно высказал также мнение о еврейском народе, осудил его и охарактеризовал самым отрицательным образом.
В этот период Трумпельдор много читал. На его столе можно было найти самых разнообразных авторов по социальному вопросу. Но больше всего он в то время увлекался утопиями. Утопия Этьена Кабэ "Икария"68 была его настольной книгой. Из научных университетских кружков он посещал кружки профессоров Петражицкого69 и Туган-Барановского.70 Из них любимым его профессором был Туган-Барановский, развивший в своих лекциях оригинальную "трудовую теорию", противоположную марксовой. Таким образом прошел для Трумпельдора первый университетский год.