Мы взяли только несколько примеров, но и их достаточно, чтобы составить представление о размахе и темпах .работ.
Но дело не только в размахе и темпах, хотя и они определяются тем качественно новым содержанием и методом исследования, которые характеризуют советскую археологию.
Суть дела в том, что советские археологи руководствуются в своих исследованиях учением марксизма-ленинизма и исходят из замечательного определения задач исторической науки, данного товарищем Сталиным в его классическом труде «О диалектическом и историческом материализме»: «...историческая наука, если она хочет быть действительной наукой, не может больше сводить историю общественного развития к действиям королей и полководцев, к действиям „завоевателей** и „покорителей** государств, а должна, прежде всего, заняться историей производителей материальных благ, историей трудящихся масс, историей народов» («Вопросы ленинизма», стр. 552).
А много ли о жизни этих производителей материальных благ в древности, да и в средние века рассказывают письменные памятники, хроники и актовые документы, составлявшиеся представителями господствующих классов и отражающие жизнь трудящихся лишь постольку, поскольку это было необходимо для рабовладельцев и феодалов?
Здесь археологические памятники, как и памятники этнографические и фольклорные, призваны сыграть выдающуюся роль, ибо археологические памятники вводят нас непосредственно в обстановку производства материальных благ, позволяют раскрыть условия жизни трудящихся масс.
Советская археология резко отличается от археологии буржуазной самим методическим подходом к материалу.
Для буржуазной археологии характерны два основных приема исследования — стратиграфический и формально-типологический. В работах буржуазных археологов начало и конец исследования сводятся к определению хронологического взаимоотношения слоев памятника и формально-типологических отношений археологических объектов во времени и пространстве. Дальше начинаются уже спекулятивные построения. Одни из исследователей строят бесконечные ряды эволюции тех или иных материальных объектов — топоров, стрел, копий, украшений и т. д., причем каждая из этих «категорий» изучается как самостоятельная эволюционная линия, в полном отрыве от жизни создававших эти памятники людей. Другие — -и сейчас их большинство — видят в каждом хронологически выявляемом изменении в материальной культуре результат смены народов, завоеваний, заимствований.
Советский археолог видит в каждом памятнике прежде всего отражение общественного труда создавших эти памятники людей. Стратиграфия и типология в нашем исследовании играют сугубо подчиненную роль, помогая лишь первичным датировкам материала. Основная задача в том, чтобы восстановить картину жизни ц быта того или иного народа, той или иной эпохи, найти в материальных памятниках точки опоры для раскрытия общественного строя, свойственного данному времени и месту, и, переходя от слоя к слою и от памятника к памятнику, раскрыть диалектику развития общества, его движущие силы. Уже в двадцатых годах нашего века советская археологическая наука четко определила свои позиции в самой методике раскопок. От раскопок траншеями и шурфами, дающих лишь стратиграфию слоев и отдельные, вырванные из конкретного бытового окружения и увязанные лишь хронологически вещи, советские археологи перешли к раскопкам большими площадями с обязательным вскрытием жилищ и поселений, с тщательной фиксацией условий находок каждого объекта, позволяющего раскрыть жизнь оставивших нам памятник людей во всей ее конкретной сложности и многообразии. То, что было лишь случайностью в практике буржуазных археологов, стало правилом в работе археологов советских, правилом обязательным, от соблюдения которого зависит выдача разрешения на раскопки.