Но если история древних народов Кавказа все же и ранее была, хотя и совершенно недостаточно и односторонне, известна, поскольку она была отражена в греко-римских памятниках и поскольку и до революции здесь велись довольно значительные археологические работы, правда, не идущие ни в какое сравнение с тем, что было сделано в советское время, то археологические работы в Средней Азии открыли совершенно неизвестный до того 'мир, позволив написать новую, обширную главу истории народов СССР.
Огромный «археологический заповедник», которым являются прилегающие к Хорезмскому оазису части пустынь Кара-Кум и Кзыл-Кум, где сохраняются в песках многие сотни разновременных археологических памятников, дал возможность за десять с небольшим лет, при правильном сочетании раскопочных и разведочных работ, восстановить основные черты истории народов древнего Хорезма на протяжении четырех тысячелетий от позднего неолита до раннего средневековья, проследить основные этапы развития общественного строя от первобытно-общинного — через рабовладельческий — к феодализму. Перед нами предстала богатая красками история одного из выдающихся центров древней цивилизации, насыщенная трудовыми подвигами многих поколений безымянных строителей грандиозных каналов, многочисленных могущественных юродов.
Раскопки 1945—1949 годов в древнейшей столице Хорезма — мертвом городе Топрак-кала открыли замечательные памятники в высшей степени своеобразного и высокого искусства — многокрасочные стенные росписи и монументальную глиняную скульптуру, украшавшую стены зал величественного топрак-калинского дворца.
В 1948—1949 годах здесь же был открыт архив древнехорезмийских царей III века нашей эры — многие десятки документов на досках и коже, первые памятники древнехорезмийского языка.
Последние годы ознаменовались открытием выдающихся памятников древнего искусства и в других районах Средней Азии.
Совсем иным, чем хорезмское, и по форме и по содержанию является искусство открытого в 1947—1949 годах Согдийско-Таджикской экспедицией Института истории материальной культуры и Таджикского филиала Академии Наук СССР (под руководством члена-корреслондента АН СССР А. Ю. Якубовского) городища старого Пенджикента. Здесь были обнаружены росписи заупокойных храмов и еще только начатого раскопками дворца, точно датируемых первой четвертью VIII века,— в 722 году Пенджикент был разрушен арабскими варварами. Дворец принадлежал, по всем данным, князю Пенджикента Дивастичу, прославившемуся своей героической борьбой против арабов и -погибшему в этой 'борьбе. Стены храмов были расписаны фресками на мифологические сюжеты.
В высшей степени характерно значительное повышение внимания к мифологии, к религиозным сюжетам. Радостное светское искусство античных росписей Хорезма сменяется здесь мрачной религиозной живописью, отражающей общее направление развития идеологии на рубеже средневековья. Но продолжают еще бить неиссякаемые родники народного творчества, проникающие и в торжественные залы дворцов. Тронная зала расписана богатой орнаментальной и сюжетной живописью. В центре стены, расположенной над тронным местом, был живописно изображен, видимо, -предок Дивастича, сидящий на огромном круглом ковре с пышным, многокрасочным растительным орнаментом, перекликающимся с рисунком современных таджикских и узбекских сюзане. (Отметим в скобках, что и искусство античного Хорезма обнаруживает несомненные связи с современным народным искусством узбеков и каракалпаков.) По нижнему краю стены шла узкая полоса па-нели с миниатюрной фреской, несомненно изображающей сюжегы таджикского народного эпоса, зафиксированные в бессмертном произведении великого таджикского поэта Фирдоуси — «Шах-Намэ».
Фигуры фрески поражают своим изяществом. В приемах изображения человеческих фигур и лиц с полной несомненностью выступают формальные особенности так называемой «персидской» миниатюры позднего средневековья. Раскопки в Пенджикенте убедительно показывают, насколько ложной является попытка приписать персам истоки этого великолепного искусства.
Корни «персидской» живописи ведут нас в среднеазиатскую державу саманидов, народ которой, как мы сейчас можем окончательно убедиться, воспринял и развил дальше замечательные художественные традиции раннесредневекового, домусульманского Согда.