В том месте, где расположенные вдоль автострады сады, огражденные проволочными сетчатыми заборами, заканчивались и грунтовая дорога, пролегающая параллельно автостраде, огибая их, сворачивала на восток, белая «шестерка» повернула налево и съехала на эту грунтовую дорогу. В обратную сторону полицейские поехали не по шоссе. Почти напротив стоявшей у обочины фуры грунтовая дорога разветвлялась, и одна ее ветвь уходила между садов, проходя между высокими тополями и кучами навоза, собранного местами на обочине и ожидающего, чтобы его увезли на хлопковые плантации в грязных лафетах тракторов. Раскачиваясь на неровной дороге, извивающейся среди частных домов Хылабада с большими крашеными воротами и кирпичными стенами и, оставляя за собой облачко пыли, «шестерка» выехала на место, которое жители городка называли «площадь». Тут находилось несколько магазинов, где продавалась одежда, хозяйственные товары, а также большой продуктовый магазин, перед которым громоздились упаковки с разноцветной газированной водой в пластиковых бутылках. Рядом с этим магазином расположилась чайная. Несколько столиков находились прямо на улице под ветвями айвы и в тени листьев винограда, вскарабкавшегося на стволы трех тополей, растущих напротив одноэтажного строения, собственно и являвшегося чайной. Несмотря на то, что погода была жаркая, скорее душная, полицейские зашли внутрь. Обогнув несколько пластиковых столиков. На некоторых из этих столиков лежали домино. Полицейские подошли к столику у открытого окна, которое выходило на «площадь», где прижавшись передним бампером к низкой ограде вокруг стволов тополей, стояла белая «шестерка» Мустафы, выделяющаяся своими затемненными стеклами. Как только они сели, появился официант, парень в зеленой футболке и темных брюках и со стрижкой в стиле полубокс, и голова у него была в форме почти правильного параллелепипеда, он ловкими движениями руки смахнул тряпкой невидимые крошки со столешницы синего пластикового столика, покрытого затертой добела скатертью.
– Добро пожаловать, начальники, – заискивающе улыбнулся официант, – как вы поживаете?
– Спасибо, Фуад, принеси нам чайник чая, – хмуро ответил Мустафа.
Официант ушел, и полицейские стали ждать, молча глядя в окно на «площадь», где изредка проезжала машина, и, не торопясь проходили горожане, каждый по своим делам, не смотря на зной. В окно вместе с душным воздухом влетал шум улицы и пение цикад, спрятавшихся, видимо, в листве тутового дерева на противоположной стороне улицы. За двумя столиками, расположенными под тополями сидели посетители и, несмотря на жару, тоже пили чай. В это время обычно в чайной бывает малолюдно. После заката солнца люди начинают собираться пить горячий чай с лимоном из стеклянных стаканов, играть в домино и нарды, делиться последними новостями, решать проблемы мировой политики…
Подошел официант и положил на край столика грязный пластиковый поднос с круглым чайником, двумя стаканами на блюдцах, и маленькую розетку с тонкими дольками лимона. Поставил стаканы напротив полицейских, взял чайник и аккуратно наполнил их светлым чаем, поставил чайник в центр стола, поставил рядом с ним розетку с тремя дольками лимона и маленькой десертной вилкой, забрал поднос и, пожелав приятного чаепития, поинтересовался:
– Что-нибудь еще?
– Спасибо, Фуад, пепельницу только принеси, – ответил Мустафа за обоих, и Фуад положил пустую грязную пепельницу с соседнего столика на их.
Самир сделал маленький глоток и положил стакан на блюдце, достал из нагрудного кармана пачку сигарет, вытащил одну и, закурив, положил пачку и зажигалку на стол. Мустафа допил свой стакан чая и достал мобильный телефон, и, нажав несколько кнопок, прижал его к уху.
– Мы с Самиром уже тут, в чайной, ты готова?.. Хорошо, ждем.
Минут через пятнадцать старый мобильный телефон Мустафы завибрировал. Это был сигнал, и они встали. Мустафа положил на стол серую купюру в один манат, положил сверху полупустой чайник и вышел на улицу вслед за молодым напарником. Громко хлопнули дверцы старой «шестерки» заурчал двигатель, и машина выехала на проезжую часть дороги и поехала, держась ближе к обочине. Проехав полтора квартала, машина притормозила, сравнявшись с женщиной, идущей по старому разбитому тротуару. Это была Сара, имевшая репутацию женщины с невысокой социальной ответственностью, говоря проще, была местной проституткой. Это была женщина на вид лет тридцати пяти, невысокая, с волосами ниже плеч, которые она собирала в форме конского хвоста, окрашенными для скрытия появившейся седины, в черный цвет. Увидев остановившуюся машину Мустафы, она улыбнулась красивой молодой улыбкой, зубы на фоне смуглого лица казались еще более белыми. На ее полноватое тело были надеты облегающие черные брюки, повторяющие очертания крупного зада и сверху майка серого цвета с изображением нарисованной девушки в стиле куклы Барби. Майка плохо скрывала небольшие складки на ее животе, и сквозь нее просвечивался темного цвета бюстгальтер. В правой руке, украшенной проволочными кольцами на указательном и большом пальцах, она держала маленькую черную сумочку из лакированного кожзаменителя. Ничто не выдавало в ней род ее деятельности, никаких колготок в сеточку и коротких юбочек, никакого яркого макияжа. Однако что-то вызывающее было в ее взгляде, и открытой улыбке без стеснения. Этого не позволяли себе женщины, живущие в этом маленьком провинциальном городке, широкая открытая улыбка у женщины в этих краях воспринималась как флирт.