Спустя несколько дней зверолюд обнаружился целым и невредимым, идущим по направлению к границе Великого леса. Тройка следопытов, в составе которой находился пропавший, получила задание: скрытно следить за ним. Свидетели сообщили, что каким-то образом зверолюд сумел заметить, выследить и ранить броском камня, в это время скрывавшегося под невидимостью Кэалара. При допросе под ментальным считыванием юнец сообщил о том, что точку пространства, в которую нужно бросать камень, сообщил ему некий «бог». Правдивость показаний зверолюда подтверждена.
В последствии раскрытые следопыты взяли объект наблюдения под свою опеку. На протяжении всего совместного пути мальчишка конфликтовал с пропавшим из-за несанкционированных ментальных контактов. Конфликт завершился тем, что юнец надел на запястье Кэалара Имперский негатор магии, пути получения коего простым путником остались неизвестны.
Сопровождение оставило зверолюда на границе Великого леса и отправилось снимать «треклятую железку» с руки товарища. Единственный свидетель исчезновения сообщает, что отвернулся всего на две секунды взять инструмент, а когда обернулся обратно, то обнаружил на месте следопыта лишь его одежду в луже крови вперемешку с мелкими кусками плоти, осколками костей и волосами. Большая часть массы тела жертвы бесследно исчезла.
Следствие выявило неприятный факт: в то же самое время зверолюд, проходивший пограничный контроль. Беседуя с неожиданно встреченной Госпожой, объект надзора поведал ей о неудачной попытке убийства Кэаларом его персоны, просящей о помощи.
Лорд Рамэндил бережно достал из шкатулки маленький кристалл, в котором были сохранены воспоминания пограничника, проводившего опрос зверолюда в присутствии Богини. Эльф, прикрыв глаза, погрузился в просмотр тех злополучных событий. За сегодняшнее утро он уже несколько раз пересматривал эту запись, но конкретно сейчас интерес вызывал, вернее, очень беспокоил, лишь маленький фрагмент: — Простите, госпожа Альмира… Но я хочу, чтобы следопыт Кэалар был наказан. У меня знак вашей богини… Я просил их помочь мне в Патруме, а он расстрелял дом, на котором я прятался от монстров, а другие двое просто смотрели… А ещё он просто плохой следопыт! Я его под плащом-невидимкой выследил и с дерева камнем сшиб. Вот… — в видении сбивчиво тараторил зверолюд, жалуясь на следопыта. Пресветлая Госпожа спокойно выслушала жалобу юнца, лишь раз мельком взглянув в сторону, а потом заговорила сама с толикой печали в голосе: — Ирбис, тебя порадует известие о том, что упомянутого тобой Кэалара наказывают в этот самый момент?
— Да! Я рад.
— Его очень жестоко наказывают, — добавила она.
— Я все равно рад! Так ему и надо. Он пытался меня убить… Ни за что! Просто из прихоти, когда я помощи просил. Вот…
Лорд Рамэндил вернулся к реальности, положил кристалл обратно на бархатную подушечку, захлопнул крышку и убрал шкатулку обратно в ящик стола. Туда же была отправлена стопка отчётов о похождениях незваного гостя. Хоть знатный эльф и не подал виду, когда сидевший перед ним мальчишка пригрозил пожаловаться богине, но воспринял его слова предельно серьёзно.
— Богиня страшна в гневе… — шёпотом, едва слышно сказал он сам себе, а затем позвал секретаря и приказал привести к нему слугу, назначенного помогать зверолюду. С ним следовало лично провести разъяснительную беседу и инструктаж, во избежание новых инцидентов.
В этот самый момент далеко за пределами Великого леса, на одном из островов архипелага, раскинувшегося меж двух континентов, по портовому городу, уже погружающемуся в вечерние сумерки, шли двое: дородный купец в дорогих одеяниях и внезапно без причины громко расхохотавшийся златоглазый, коротко стриженный черноволосый мужчина в зелёном камзоле. На вопрос, что же его рассмешило, торговец информацией ответил, мол всего лишь вспомнил шутку о том, как высокомерный эльф обманул сам себя, но рассказывать её наотрез отказался.
В то же самое время, в дали от цивилизации где ещё царил день, под раскидистыми кронами вековых деревьев приютился маленький деревянный домик с верандой и увитыми плющом стенами. К нему не вела ни одна дорога. Даже тропинки протоптано не было. Мало кто вообще знал о существовании этого места. Во дворе перед мольбертом стояла молодо выглядящая черноволосая зеленоглазая эльфийка в лёгком белоснежном платье, занятая рисованием картины.
На полотне уже можно было разглядеть облокотившуюся на подоконник отрытого окна девушку в обтягивающем комбинезоне серебристого оттенка, лицом, как две капли воды походившую на художницу, разве что более бледную. Но имелось и несколько иных немаловажных отличий: на рисунке её волосы изображались рыжими и волнистыми, обрезанными на уровне плеч. Радужка глаз имела золотой оттенок, а уши — человеческими. Вид за окном ещё не был до конца завершён, но уже просматривались силуэты по нынешним меркам колоссальных многоэтажных зданий. Общая же композиция изображала как человекоподобная копия богини эльфов из окна с тоской и печалью во взгляде смотрит на бескрайнюю черноту неба, лишённого звёзд. Внезапно кисть остановилась, а её хозяйка, разочарованно вздохнув, произнесла всего одно слово: — Идиот… — а затем возобновила работу.