— Ты моя художница! — Сергей взял дочку на руки. — Вот вырастешь, наверняка художницей станешь!
— Вот новость, — Анастасия широко заулыбалась. — Ты представь, Сереж, в доме будет еще одна творческая натура.
— И что? В этом есть что-то плохое?
— Да нет, ничего. Просто я уже слышу эти споры об искусстве.
— О чем? — Сергей не уловил, на что намекает жена.
— Знаешь, ты много раз говорил, что не потерпишь в доме критиков. А представь, дочь подрастет, наберется ума-разума, станет приверженкой какого-нибудь ультрамодного течения. И что? Плакали твои натюрморты, — Анастасии такие разговоры определенно нравились, и она сейчас не была намерена так просто сдаться.
— Ну, а может, я одумаюсь и тоже стану каким-нибудь абстракционистом? Знаешь, Репин тоже гуашью выделывал порой такое…
— Не верю, тебя уже не переделать!
— Да ты что! Вот новость! Не знал, — Сергей посадил Натали себе на плечи, она смеялась и тянула руки к потолку.
— Не переделать, мне же не удалось — каким ты был, таким остался, как в той песне поется…
— Каааким ты быыы-ыл, таааки-им остался-яяя, — Сергей начал было тянуть песню, но Анастасия его оборвала.
— Вот-вот, о чем я говорю. Как был ребенком, так и остался.
— А ты о чем-то жалеешь? — голос Сергея стал чуть более серьезным.
— И не подумаю, — засмеялась Анастасия.
— И все же, каким ты видишь будущее нашей дочери? — Сергей снял Натали с плеч и усадил за стол.
— Я думаю, что литература и живопись уже есть в ней, она получила это от нас, у нее этого не отнимешь, согласись.
Сергей одобрительно улыбнулся и закивал головой.
— Пусть она попробует себя в том, что не сложилось как следует ни у тебя, ни у меня. Ты же тоже ходил в музыкальную школу?
— Ой, ну ты вспомнила, не было такого…
— А у нее будет, — Анастасия вдруг на несколько секунд замолчала. — Все, хватит, я устала думать и вообще, идем пить чай, быстро!
Тот воскресный разговор трехлетняя Натали, само собой разумеется, не запомнила. Она даже не поняла, о чем спорят родители. Да и была ли в этом необходимость? Выбирай она сама свой путь — если бы такая возможность вдруг представилась — что-то вряд ли бы изменилось. Может, другими были бы какие-то детали, незначительные подробности, иначе сложились обстоятельства, но в любом случае главным осталось бы одно — музыка.
Родители не ошиблись и в другом. Натали рано начала читать, прекрасно рисовала, и в том, и в другом значительно опережая своих сверстников. Впрочем, многие, практически все ее сверстники в столь нежном возрасте еще не задумывались серьезно о том, чего хотят в жизни. А Натали как-то перескочила эту важную ступень. Она уже с самого раннего детства стала стремиться к тому, что доставляет ей радость, что лучше всего получается. Видя успехи дочери, родители, конечно, удивлялись, но видели в этом определенную закономерность, списывая все на их личные усилия по воспитанию чада. Конечно, в этом им было трудно отказать. Но было в Натали одно важное качество — целеустремленность. Именно оно в любом возрасте, в любом положении и при любых обстоятельствах наделяет жизнь смыслом и не дает его потерять.
Однажды Натали слышала, как родители как обычно о чем-то спорили, и потом на кухне тихонько спросила:
— Мам, а почему папа несчастлив с тобой?
— С чего ты взяла? — Анастасия, как педагог, была непробиваема по отношению к различным странным детским вопросам, но здесь насторожилась.
— Он сам тебе об этом сказал.
— Нет, Натали, он такого не говорил.
— Нет, говорил, мамочка, я все слышала.
— Зато не слышала я…
— Нет, слышала, он говорил это тебе, и ты тоже слышала и ответила что-то ему.
— Что я ответила? — Анастасия пододвинула стул и присела на него.
— Я не помню, но что-то ответила. Отвечай, почему он несчастлив?
— А, всё, я поняла. Папа сказал, что я — его несчастье, — Анастасия пыталась понять, чем эта фраза так задела его дочь.
— Да, скажи, почему, — Натали начала понемногу успокаиваться, наверное, догадываясь по реакции матери, что не все так страшно на самом деле, как звучало в разговоре.
— Понимаешь, дорогая моя, папа имел в виду, что если бы у него не было нас с тобой, то, возможно, он стал бы знаменитым художником.
— Так это же хорошо, правда?
— Что хорошо?
— Быть знаменитым художником.
— Не знаю, дорогая, не знаю…
— Почему не знаешь? Ведь тогда у него было бы много денег, и он бы смог купить себе новый мольберт и новые рамы…
— Глупая ты еще, — Анастасия гладила кончики косичек дочери. — Такая глупая.