Сын насупился.
Его поза со сложенными на груди руками, выражала крайнюю степень недовольства.
- Ну, хорошо. Так и быть. Иди, мама. Только потом не говори, что тебе было страшно.
- Не скажу, - пообещала.
Заветный билетик зажала в кулаке, направляясь на проверку собственных возможностей.
А потом я кричала.
Долго. Громко. Со вкусом.
За несколько минут, что вагонетка несла меня по крутым изгибам трассы, я сто раз обругала себя за глупость. Миллион раз пожалела себя и столько же обозвала себя за упертость.
Но когда сходила с вагонетки, после пролета по трассе, я была горда, что смогла, сумела превозмочь себя, свой страх.
Внизу меня встречали сын с Давидом. Егор размахивал каким-то листом бумаги и восторженно улыбался.
- Чего это ты такой довольный? - уточнила, стоило нам оказаться рядом.
- Смотри, что я поставлю себе в рамочку рядом с кроватью, - сообщил мне мальчик.
- Что же это?
- А вот что, - и моему взору предъявили … мое же фото, сделанное в самый неприглядный момент, когда я громко кричала, пролетая по отвесному участку трассы. - Правда, ты великолепна? - смеясь спросил ребенок.
- Сколько ты хочешь за этот снимок?
- Он не продается. Разве что за миллион рублей я готов отказаться от прав на него.
- Ты, жулик, - сообщила. - Оставь его себе, - и зашагала дальше, гадая, на каком аттракционе мне еще прокатиться.
**
Стоило один только раз совладать с застарелым страхом, и он не смог вернуться на свои позиции.
Мысленно я гордилась собой, когда лезла в кресло очередного аттракциона. Маленькая девочка внутри меня ликовала. Я смогла. Я победила свой страх.
Мороз щипал щеки, покусывал уши, но все это не имело никакого значения. Огонь радости внутри меня горел гораздо сильнее.
И когда я смотрела с высоты на задранные лица Егора и Давида, то чувствовала себя способной свернуть горы.
- Мама, а ты точно ничего от меня не скрываешь? - лицо сына выражало крайнюю степень подозрительности.
- Что за вопросы сынок? - адреналин в крови зашкаливал. Я хотела испытать ощущение полета и чувство невесомости еще раз, для чего собралась посетить всевозможные аттракционы.
Ноги так и несли меня дальше, но обстоятельства в лице сына задерживали.
- Я тебя не узнаю. Обычно ты так себя не ведешь.
Мой рассудительный мальчик смотрел внимательно, почти не мигая. Словно старался что-то увидеть внутри меня
- Как “так”? - на миг зависла, пытаясь понять суть сказанного ребенком.
- Безбашенно. Безответственно. Рискуя жизнью, - Егор перечислял эпитеты один за другим. - Ты всегда осторожная. Несколько раз все взвесишь. Обдумаешь. И только потом принимаешь решения. А сейчас вместо тебя я вижу совершенно другого человека. Ты даже не предупредила о технике безопасности при нахождении в толпе, когда тебя рядом нет. Это на тебя не похоже.
- А зачем тебя предупреждать, ты же с дядей Давидом, - ответила легкомысленно, все еще находясь под впечатлением от пережитых ощущений полета.
- Ты так ему доверяешь? - на полном серьезе спросил ребенок.
Вопрос ударил меня в живот. Выбил дыхание. Заставил замереть. Задуматься.
Действительно, как я могла оставить Егора без присмотра? С совершенно незнакомым человеком. О котором известно только то, что он сын покойного мужа. Я же Давида совершенно не знаю. Он показывает и рассказывает мне только то, что хочет сам. Справки о нем я не наводила, считая это совершенно не этичным. Меня волновал только факт того, чтобы как можно быстрее избавиться от чужого наследства. Передать имущество. Выполнить последнюю волю покойного. И на этом все. Больше мне от младшего Аршукова ничего не надо.
- Э-э-э-э, - впервые не находила слов.
Сказать “да, доверяю” означало бы солгать Егору. Как я могла полностью доверять Давиду, если не знаю, что творится и у него в голове. Мы с ним знакомы без году неделя. За это время успели несколько раз поцапаться, пару раз поспорить, десяток раз пообедать вместе, обменяться парой сотен фраз и то больше по работе, нежели исследуя внутренний мир.