Меня злило наплевательское отношение Давида. Он делал все возможное, чтобы не вникать в документы.
- У нас еще много времени впереди. Скоро Новый год, а за ним весна. А потом лето. А летом можно махнуть на море, - мечтательно заявил Аршуков, прикрыв глаза.
Его лицо разгладилось. В мыслях он был где-то далеко. На пляже. Где водичка омывала ноги, а ветер трепал волосы.
- Но как же так? Это у вас много времени, а у меня его нет вовсе.
Не могла же я сказать, что мне надоела ответственность, свалившаяся на мои плечи. Чужое добро жгло руки, его хотелось побыстрее сбагрить.
- А пойдемте в ресторан. Я проголодался. Какой сейчас самый крутой ресторан в городе? Я вас приглашаю.
- Вы меня не слушаете, - меня брало зло за столь легкомысленное поведение.
- Слушаю. Очень даже слушаю. Но хочу есть. Вы же не можете меня оставить голодным, - он давил на больное.
- Да мы недавно завтракали, - чуть не плакала.
С того момента как Давид появился в моем доме все шло наперекосяк. Вместо того, чтобы вставать как привыкла, мне приходилось подниматься на полчаса раньше.
Я готовила завтрак. Себе. Егорке. И Давиду.
И если раньше мы с сыном могли обойтись мюсли с молоком на завтрак, то теперь требовалось что-то посущественнее.
Гостя одними только хлопьями не накормишь.
- Мам, как вкусно, - нахваливал мою стряпню Егор, уплетая за обе щеки омлет с беконом.
Обычно я старалась воздерживаться от жирной и жаренной пищи, а с появлением Давида в моем доме пришлось освоить быструю и вредную еду. Иначе я бы тратила на готовку столько времени, что опаздывала каждый день на работу.
И теперь этот троглодит вдруг заявил:
- Когда это было? Завтрак уже давно переварился.
- Вы идите на обед, а я еще документы должна разобрать, чтобы работа пошла быстрее.
- Ну уж нет. Либо вместе идем на обед, либо я вас похищаю, и мы все равно идем на обед, - нагло заявил Давид, надвигаясь на меня. - На вас, Мария Ивановна, без слез взглянуть невозможно, настолько худенькие. Надо хорошо питаться. Чтобы не загнуться. Этим мы сегодня и займемся.
Я беззвучно открывала рот, не находя цензурных слов в адрес Давида.
Пришлось согласиться на все условия Аршукова. А что мне еще оставалось делать? Он припер меня к стенке своим требованием.
Сегодня в приемной работала Наташа. Я предупредила ее, что ухожу на обед, все важные звонки переадресовывать на мой телефон.
- Ну теперь-то мы можем ехать обедать? - недовольно спросил Давид.
- Один момент, - я взялась за трубку внутреннего телефона. - Машину к главному выходу, - распорядилась.
- Никаких водителей. Мы едем на моей машине, - заявил Давид, вращая на пальце брелок от автомобиля.
Его огромный внедорожник все время меня пугал.
Я чувствовала себя в нем маленькой девочкой, которую запирают в большом чулане.
- Вы разве не хотите расслабиться? Почувствовать себя свободно, - я все еще не теряла надежду не оставаться наедине с Давидом в салоне автомобиля.
- Мне не нравится, когда полностью не владею ситуацией. С водителем, в мастерстве которого я не уверен, ощущаю дискомфорт. Хочешь сделать хорошо - сделай сам, - произнес мужчина.
- Вы говорите, как ваш отец, - заметила, вспомнив сколько раз слышала эти слова от Аршукова - старшего.
Лицо мужчины, еще секунду назад выглядевшее добродушно, закаменело.
Столь разительная перемена насторожила меня, даже напугала.
- Я сказала что-то не то? Не так выразилась? - Давид молчал. Лишь на скулах играли желваки, выражая хоть какое-то отношение к сказанному.
Так прошло несколько долгих секунд.
Я вглядывалась в лицо мужчины. Он ничего не говорил. Смотрел куда-то перед собой. В пустоту.
- Давид? - позвала. - Вам не хорошо? - начала беспокоиться. Подумывала, а не вызвать ли мне скорую помощь.
Лишь через некоторое время мужчина отмер. Перевел потемневшие глаза на меня.
- Мы едем на моей машине, - произнес твердо, никак не комментируя свое странное состояние.
- Хорошо. На вашей, пусть будет на вашей, - согласилась.