Короче, если бы из воздуха вдруг соткалась новая КПСС и восстановила даже ту ущербную реальность, которая мне знакома до боли, я бы в чем-то возликовал. Я понимал бы, что лично мне в чем-то будет жить хуже. Но я знал бы, что страна и народ будут как-то жить, и боролся бы за улучшение этой жизни. И потому, что мне небезразлично, как живут другие. И потому, что изменение качества жизни других изменило бы и качество моей жизни. А значит, в чем-то мне бы жить было хуже, а в чем-то лучше.
Потому что сейчас страна и народ в каком-то смысле и не живут вовсе. Они движутся в потоке регресса. Регресс этот в чем-то сдержан Путиным. Если бы он не был сдержан, страны бы уже просто не было. Но сдержать регресс не значит переломить его. А если он не переломлен, то он накапливается. А если он накапливается, то он рано или поздно изольется со всеми вытекающими последствиями.
Переломить регресс можно только на основе контррегрессивной мобилизации. Для контррегрессивной мобилизации нужен полноценный мегапроект («Что делать?») и полноценный же мегасубъект («Кто» будет делать это «что»?).
КПСС была поздним и ущербным мегасубъектом под условный и уже достаточно выхолощенный советский мегапроект. Так, может быть, «Единая Россия» станет мегасубъектом (несовершенным, ущербным — тут особенно выбирать не приходится) для мегапроекта контррегрессивной мобилизаций? Пусть она при этом воспроизведет любые гримасы советской номенклатуры, в том числе и самые отвратительные. Пусть только переломит регресс.
Я понимаю, что подобные надежды наивны. Что КПСС двигалась по инерции и лишь потому могла сочетать социальную неразрушительность с этими самыми номенклатурным и гримасам». И что все равно в итоге гримасы так надоели, что все «загремело под фанфары».
Я понимаю, что нельзя восстановить мегасубъект в инерционной фазе, скопировав брежневизм. Что брежневизм — порождение остывающей мегапроектной воли. Что для того, чтобы воля могла остывать, она должна иметь высокую начальную температуру. Нечто формируется только при высокой температуре, а потом как-то функционирует при более низкой лишь потому, что когда-то была высокая…
Я все это понимаю. Но надежды всегда в чем-то наивны. И я все равно всматриваюсь в слова и лица участников IX съезда «Единой России». Тем более, что в этом моя профессия. Иначе зачем я здесь?
Нет, это не новое издание КПСС… Не похоже. Это не неономенклатура. В чем-то это лучше. Свежее, по крайней мере. И в каком-то смысле живее. А в чем-то… Видите ли, в тех позднесоветских номенклатурных фигурантах (очень разных, между прочим, были и совсем приличные — интеллигентные и честные — люди) сквозь властную сановитость проглядывало другое. Стертые, искаженные черты какой-то проектности.
Та властная сановитость не была простой барственностью. То есть и барственность, конечно, тоже имела место — в том числе и вполне отталкивающая. Но оторвать барственность от усталой и истощенной проектной самости не удавалось почти никому из тогдашних политических бонз. Может быть, лишь немногим, совсем ушедшим во внутренне ненавидящее подполье и сочетавшим его с официальным пребыванием в Системе. Они-то потом Систему и грохнули.
То, во что я всматриваюсь двадцать лет спустя, не создано ничьей проектной волей. Оно создано конвульсией остаточной российской державности, которая и породила Путина. Летело все в тартарары. И не без некоего ликвидационного шика… Но почти в каждом из тех, кто летел в это самое «тартарары», оставалась какая-то затаенная рефлекторная государственность. Иногда самая странная, причудливая. И что-то через нее стало склеиваться.
Знаю точно, когда это началось. Сразу же после Хасавюрта, когда самые разные и самые случайные элитные персонажи начали говорить в один голос: «А вот это, трам-тара-рам, уже чересчур!» Подобное «чересчур» не оформлялось ни в какую внятную идеологию. Но его одного хватило, чтобы криво-косо, но ответить в Чечне. Да так ответить, что желание еще раз попробовать «похасавюртить» отпало как-то сразу у очень многих. Даже удивительно, как мало оказалось нужно, чтобы это отпало. Надолго ли отпало? Не знаю.
Как власть использует подобную передышку? Считаю, что весьма сомнительным способом. Никогда не идеализировал данный результат. И не абсолютизировал его. Ни одна стратегическая проблема не решена. Но «чересчурщики» как-то консолидировались, от чего-то (пусть весьма условно) освободились и создали некий протосубъект. А поскольку ничего другого просто не было, то этот протосубъект победил. А победив, немедленно успокоился, занялся разного рода «лакомыми» делами, превратился в сервисный придаток к политической воле своего лидера. И почил на лаврах. Не почил бы он на этих сомнительных лаврах, может быть, и сформировалось бы что-то более дельное. Но он почил, да еще как.