Если мама религиозна, то она ответит на это определенным образом. Ее вариант ответа (назовем его вариант № 1) сведется к тому, что любимый дедушка теперь обрел новую, лучшую жизнь. Но ведь жизнь! И она, мама, и ее дитя (которое она успокаивает) тоже когда-нибудь обретут лучшую жизнь и воссоединятся в лоне этой лучшей жизни с любимым дедушкой. А также всеми другими, кто уйдет, породив в душах оставшихся безмерную боль утраты.
Это не единственный, но преобладающий вариант религиозного ответа. Есть ли иные?
Вариант № 2, тоже религиозный (но другой религии), гласит, что жизнь — это ужасная мерзость, от которой невозможно избавиться. Что дедушка никуда не ушел (хрен, я извиняюсь, уйдешь!). Что душа его переселилась в другое тело и опять мучается в аду этой самой жизни, ужасной в силу своей ничем не исправимой сущности. Но что муку можно смягчить, если соблюдать особые (религиозные) правила. Религия в этом варианте не дарит вечную жизнь (бред какой-то!), а смягчает стресс жизни, учит, как избывать, а не наращивать муку («развязывать кармические узлы» и так далее). Для дерзких предлагается быстрый путь достижения высшего счастья, коим является избавление от муки жизни вообще. Это путь левой руки. Остальные должны идти путем правой руки и затратить на избавление много индивидуальных жизненных циклов, являющихся единым и неотменяемым стрессом (мукой) под названием «жизнь».
Вариант № 1 и вариант № 2 качественно отличаются. Они отличаются и по региональной привязке, и по историко-культурной специфике. В плане же того, о чем я говорю, они отличаются по сотериологии (учению о спасении). Религиоведы в XX веке заговорили даже о «формуле спасения». Вариант № 1 этой формулы — вечная жизнь как дарованное Богом для идущих благим путем чад, терзаемых ужасом смерти. Вариант № 2 этой же формулы — избавление идущих благим путем от ужаса под названием «жизнь».
Вариант № 3 — нерелигиозный. Плачущий ребенок задает тот же вопрос о дедушке. А мать ему говорит: «Ты не бойся. С дедушкой, увы, все так. Но тебя это не коснется. К моменту, когда ты вырастешь, ученые найдут лекарство от смерти». Мать, правда, не объясняет малышу, что будет с дедушкой. Но если малыш, повзрослев, не перестанет этим вопросом мучиться, то ему ответят, что наука всесильна и, в принципе, она и мертвых воскресить сможет (по генетическим останкам, информационному полю или еще как-то, «она вона как движется вперед, наука-то! Кто ее знает!»).
Вариант № 4 — тоже нерелигиозный. Человек должен смириться со смертью без воскресения (религиозного или научного). Он должен любить жизнь и знать, что ее отнимут и не вернут. Он должен мириться с потерями. У матери смерть унесла любимое дитя — она воет и, в лучшем случае, утешает себя тем, что может родить новое дитя. А если не может? А если и с новым случится то же самое? А если ей дорого именно потерянное в его неповторимости? Ответа нет. В лучшем случае говорится, что «надо помнить». Почему надо? Кто и что будет помнить после смерти самой матери? Уникальность своего чувства не передашь… Да и зачем?
Так что суть варианта № 4 состоит в том, чтобы развести руками и сказать: «Эх-ма! Такая вот штука — жизнь!» Стоп-стоп. Какая именно такая? Такая, что все это в себе содержит, а ее надо любить? Ты ее будешь любить, а она у тебя все, за что ты ее любишь, будет отнимать? Ах, ты передашь это любимым детям! А они — внукам… Что передашь-то? Понятно, что ПЕРЕДАШЬ… Непонятно, ЧТО передашь.
Вариант № 5 — тоже нерелигиозный — в том, что нужно создать человека, не ведающего о смерти («неведающее дитя»). Достоевский вложил этот вариант в уста Великого Инквизитора. Видимо, есть весьма могущественные сторонники такого варианта ответа на вопрос о «вызове смерти». А значит, и такого варианта будущего для человечества. Но напрямую пока никто о таком варианте не говорит. Его контуры можно угадать во многом из того, что реально осуществляется (та же эвтаназия, и не только).
Но назвать это во всеуслышанье спасительным ответом на «вызов смерти» никто не решается. Великий Инквизитор — это литературный герой. Сообщает он об этом Христу в порядке великой тайны. Оговаривая при этом, что все человечество в подобную (ведь буквально же — 4Д!) «дженерэйшн» превратить нельзя. Что должно для управления оным остаться меньшинство, «взявшее на себя проблему познания добра и зла». Что управлять это меньшинство будет опираясь на чудо, тайну и авторитетно сути, описана антиутопия, мало чем отличающаяся от оруэлловской.
Отдельные люди принимают для себя тот или иной вариант ответа на вопрос о смерти. Это тончайший и интимнейший из всех возможных выборов. На основе выбора создаются общности. Конфессиональные или нет. Не мое дело раздавать сестрам по серьгам, обсуждая, какие из этих общностей хорошие, а какие плохие.