Несколько следующих дней прошли спокойно — то есть, настолько спокойно, насколько возможно, когда у тебя на попечении находится один медленно, но неуклонно идущий на поправку сквернослов с мерзким характером. Флинт стойко сносил все процедуры, назначенные целителем, безропотно принимал нужные зелья и снадобья, но при этом взял себе за моду планомерно выводить Оливера из себя сущей ерундой. Кажется, ему просто было скучно и так он восполнял дефицит общения. А может, ностальгировал по старым временам, когда они сцеплялись в Хогвартсе, и таким образом отводил душу.
Оливер старался сдерживаться, сотни раз напоминая себе, что Маркус болен и нужно проявлять снисхождение, но хватало его ровно на пять минут: именно этого времени Флинту было достаточно, чтобы довести его до ручки, заставляя в очередной раз сердиться и повышать голос. После этого Флинт утихомиривался, довольно улыбаясь во весь рот, чем ещё больше бесил. Причём, поводы для того, чтобы прикопаться, Флинт выбирал самые смехотворные и незначительные — как истинный нервотрёп-виртуоз, он просто наслаждался процессом ссоры, глубоко плюя на причины этой самой ссоры. Вот как и теперь.
— Достало, — заявил Флинт, возвращая Оливеру очередной опустошённый фиал с Восстанавливающим зельем.
— Что тебя опять достало? — устало осведомился Вуд.
— Лежать, ничего не делать и тупеть, — пояснил тот.
— Не бойся, последнее тебе точно не грозит, — съязвил Оливер. — Невозможно сделать то, что и так уже давно произошло. Точнее — было от рождения.
Флинт лишь вздохнул, не отвечая. Поглазел в потолок.
— Отведи меня в душ? — попросил вдруг. — Очень хочется.
— Больше тебе ничего не хочется?
— Много чего, — невозмутимо парировал тот. — Но больше всего — встать под горячие струи и отскрести от себя всю эту грязь, — Флинт завёл глаза, мечтая о невозможном, и опустил на Вуда недовольный взгляд. — Тебе жалко, что ли?
— Что ты от меня хочешь, а? — не выдержал тот. — Тебе не хуже меня известно, что тебе нельзя ещё вставать — я тебе каждый день это повторяю, а ты каждый день изводишь меня! Ты издеваешься?
— Попробовал бы ты проваляться на постели целый месяц! — начал раздражаться и Маркус. — Посмотрим, что бы запел!
— Мы НЕ В СИЛАХ изменить ситуацию! — окончательно взбеленился Оливер. — Я это знаю, ты это знаешь, так какого хрена ты привязался ко мне с этим грёбаным душем?! — он глубоко подышал, заставляя себя успокоиться. Нашарил на тумбочке палочку, наставляя на Марка: — Ладно, замри. Сейчас сотворю Очищающие…
— Стой! — заорал Флинт, и Вуд бросил на него бешеный взгляд. Маркус смешался, но упрямо взглянул исподлобья. — Нахуй Очищающие, — отказался наотрез. — Не могу уже, я от них ещё больше чешусь.
— Может, полотенцем вручную обтереть, гиппогриф тебя сожри? — в сердцах ляпнул Вуд. — Достал вконец!
— Ну, и оботри, — огрызнулся тот. — Всё лучше, чем твои кривожопые Очищающие, от которых уже яйца зудят!
Вуд замолчал с открытым ртом да так и замер, хватая ртом воздух и хлопая ресницами. Воцарилась долгая пауза.
— Струсил? — нарушил тишину Флинт, наблюдая, как тот отчаянно краснеет до самых корней волос. — Я так и знал.
— Ничего я не струсил, — сердито сверкнул Оливер глазами, выходя из ступора. Из чистого упрямства встал и нервно закопался в шкафу, вытягивая оттуда полотенце. Смочил его Агуаменти, медленно поворачиваясь к Марку. Тот молча наблюдал за ним, недоверчиво искривив губы, и это только сильнее раззадорило. Подойдя к кровати, Ол вытянул руку, наставляя палочку на скептически хмыкающего чёртова провокатора. — Сам-то не сдрейфил? — осведомился едко, чувствуя, как учащается пульс. — Мне ведь придётся тебя раздеть… до конца, — он гулко сглотнул. До этого они ухитрялись всё же обходиться без этого, пользуясь для проведения необходимых процедур магией.
— Я? — Флинт насмешливо приподнял бровь. — Я переживаю исключительно за тебя — увидишь и обзавидуешься.
— Мечтай, — буркнул Оливер и решительно произнёс раздевающее заклинание. И стыдливо заполыхал ушами: Флинт не преувеличил, посмотреть действительно было на что.
— Что, уже завидно? — раздался в тишине ехидный смешок. Вуд очнулся.
— Заткнись, — бросил он, примостившись на край кровати и начиная осторожно водить прохладным полотенцем по крепкому, отлично сложенному телу. Прошёлся по плечам, рукам, груди и животу, неумолимо спускаясь ниже. Протёр ноги, старательно избегая паха, и принялся тереть мускулистые бёдра, заворожённо наблюдая, как зашевелился и встал в несколько рваных толчков крупный флинтовский член. Оливер задержал дыхание, поднимая взгляд на Марка. Тот мутно смотрел в ответ, не порываясь оправдываться или что-то сказать. Просто молчал и смотрел. Вуд закусил губу, чувствуя, как собственный член начинает напрягаться в ответ. Вмиг забытое полотенце упало на пол, и Оливер, не осознавая, что делает, коснулся пальцем чужого вздыбленного уже в полную силу ствола. Флинт вздрогнул, шумно выдохнув.
— Ну же, Вуди, — хрипло подбодрил он, оставив насмешки. — Смелее.
Этого хватило, чтобы перестать смущаться — ладонь сама собой обхватила твёрдую плоть, губы сами собой зашептали какие-то слова, но Вуд ничего этого не замечал, склоняясь всё ближе, к самому лицу Флинта. Плотную ватную тишину прорезал неожиданно громкий стон, и Оливер, еле заметно усмехнувшись, спустился губами вниз, действуя всё увереннее и раскрепощённее.
*
После того “инцидента”, как он аккуратно обозвал это происшествие в своей голове, Маркус часто стал ловить себя на мысли, что приглядывается к Вуду. Не впервые, конечно, — в школе он тоже этой дурью страдал, но тогда эти мысли и взгляды были совсем лишними, неуместными и даже неприличными. А теперь он чувствовал себя гораздо свободнее. Подумаешь, встало на парня. На Вуда. Подумаешь, тот ему отсосал (правда, после залился бордовой краской и замямлил какую-то ерунду об “ошибке”, “помутнении” и прочей байде — Флинт даже вслушиваться не стал, ему тогда было слишком хорошо, чтобы портить себе настроение подобной хернёй, лишь пожал плечами, якобы соглашаясь “всё забыть”). И что с того, кому какая разница? Тем более, теперь он, наконец-то, сам себе хозяин. Можно делать что угодно.
А поддразнивать Вуда было еще как угодно. И забавно. Будучи упрямым и прямолинейным, тот каждый раз пунцовел и смущался, ловя на себе оценивающие взгляды, и то и дело норовил что-нибудь ляпнуть, но, видимо, сдерживался. А уж если Маркус комментировал что-то, примешивая к прямому смыслу пошловатые намеки…
Было весело.
Маркус знал, что может безнаказанно мотать Вуду нервы, но в то же время чувствовал, что так еще и проверяет его, прощупывает почву. Чего он действительно никак не мог понять — так это того, что там у гриффа творится в его башке. Ведь забрал же он его, Флинта, домой. “Много заплатили”… Не было у Мунго такой суммы, которая оправдывала бы эти неловкость и смущение, не-бы-ло. Откуда?
Вуд был непонятный субъект и потому крайне интересный для изучения.
Здоровье Маркуса всё улучшалось, а вместе с этим постепенно росло и желание выйти в обычный мир. К полностью “нормальной” жизни он вряд ли смог бы вернуться: его, как бывшего сторонника Темного Лорда, наверняка ждало несколько каруселей проверок и допросов, но хоть что-то ведь восстановить было можно? Интересно, смог бы он податься в спорт, или с “судимостью” туда дорога закрыта? Спросить бы кого… да вот только некого. Не Вуда же — тот и сам хотел бы пробиться в квиддич. Когда-нибудь. Это было понятно и по тому, с каким воодушевлением Оливер принимал незнакомых сов, и по его случайным оговоркам. Да — они с Маркусом иногда разговаривали. Ни о чем конкретно и одновременно обо всем, оставляя, пожалуй, только самые важные темы за рамками. Маркус сдал Вуду своих мстительных демонов (придя в адекватное самочувствие, он понял, что они были лишь бредовыми видениями), а Вуд поделился с ним безнадежными мечтами на будущее. Кто бы знал, что этот бесшабашный придурок, оказывается, хочет несколько лет в полную силу поработать, а затем завести семью! В Хогвартсе он казался Маркусу совсем беспечным, равнодушным ко всему, кроме квиддича. А тут вдруг — здрассьте вам, будущий семьянин выискался. Хоть и с характером.