Это был впечатляющий и неоспоримый успех, но медицинский мир не мог или не хотел принять, что болезни распространяются не так, как он привык считать. Предположение, что врачи переносят на руках опасные инфекции, было высмеяно и названо полной чушью. Мысль о том, что существуют крошечные невидимые «существа», покрывающие поверхности и летающие по воздуху, распространяя болезни, казалась абсурдной. А в то, что врачи все это время были ответственны за страдания и смерть своих пациентов, было просто невозможно поверить. Это могло стать для них настоящей анафемой, навсегда осквернив образ спасителей человечества.
– Все врачи – джентльмены, – сказал один известный врач из Филадельфии, – а руки джентльмена всегда должны быть чистыми.
Над Земмельвейсом издевались, ему угрожали, и, в конце концов, он оставил медицину. Поговаривали, что он стал останавливать беременных женщин на улице и призывать их «убедиться, что их врач моет руки». Признанный невменяемым, он был помещен в психиатрическую лечебницу, где и умер – вполне возможно, от того же самого штамма сепсиса, который когда-то убил так много его пациенток.
Между тем Луи Пастер, французский химик, также подозревал, что концепция «самопроизвольного зарождения» не соответствует действительности. Он заметил, что плесень, растущая на хлебе, перебродившее вино и скисшее молоко не просто портятся, а вызывают потенциально смертельные заболевания, когда люди употребляют их в пищу. Луи Пастер решил, что в воздухе есть что-то подобное, что вызывает все эти изменения, ведь он видел, как трое его детей один за другим умерли от брюшного тифа. Луи верил, что существуют микроорганизмы, которые окружают нас и загрязняют пищу, проникая в тело и вызывая болезни. Ему лишь нужно было доказать свою теорию. И в 1862 году, проведя эксперимент с колбой «с лебединой шеей», ему удалось это сделать.
Используя специальную колбу с длинным узким S-образным горлышком, он вскипятил богатый питательными веществами бульон, чтобы уничтожить в нем любые микроорганизмы. Затем он дал этому бульону настояться. Ничего не произошло – бульон остался прозрачным. Но когда он наклонил колбу, позволив жидкости стечь в лебединую шейку и собрать микробы, которые оседали в отверстии колбы вместе с пылью и другими микрочастицами, бульон стал мутным.
Благодаря этому эксперименту Пастер развенчал теорию «самопроизвольного зарождения» и доказал другую – теорию микробов – ту концепцию, за которую так упорно боролся Земмельвейс. Как и «спонтанная ремиссия», термин «спонтанная генерация» – некогда общепринятый факт медицины – оказался своего рода ящиком с двойным дном, таящим огромное количество спасительных знаний. В последующие годы целый каскад исследований и достижений помог доказать гипотезу Пастера: были разработаны более мощные микроскопы, которые могли визуализировать тех самых крошечных невидимых «существ». Существование микробов больше нельзя было отрицать.
Истории Игнаца Земмельвейса и Луи Пастера, как и история развития микробной теории, показывают нам не только то, с какой неохотой медицинское сообщество реагировало (и продолжает реагировать!) на новаторские подходы, но и то, какое глубокое влияние теория микробов оказала на систему здравоохранения. Открытие того, что микробы являлись причиной разрушительных инфекций и эпидемий, регулярно вспыхивающих во всем мире и убивающих миллионы людей, было революционным. Как только исследователи поняли, что бактерии и другие микроорганизмы распространяют болезни, они принялись за разработку стандартов общественного здравоохранения, а также лекарств и процессов стерилизации (таких, например, как пастеризация), которые помогли бы оградить людей от опасных микробов. Как результат, показатели смертности от тифа, брюшного тифа, холеры и туберкулеза резко упали, а болезни, передаваемые через пищу и воду, начали исчезать.
После изобретения первых антибиотиков в 1930-х годах жизнь кардинально изменилась – в конце концов, рожая, женщины могли рассчитывать, что увидят, как растут их дети.
Казалось, мы раскрыли секрет здоровья – убийство микробов.
Однако над собственной микробной теорией – противоположной разработанной Пастером – в то же время работал и его коллега Антуан Бешам. Эти двое сталкивались на протяжении всей карьеры: они неоднократно обвиняли друг друга в плагиате и воровстве, стремясь сделать собственные открытия. Их соперничество становилось еще более ожесточенным по мере того, как теория Пастера получила широкое признание и исследователи начали трудиться над разработкой химических агентов, которые помогали бы уничтожать бактерии, тем самым останавливая распространение инфекционных заболеваний.