— Хотя, — признался он, — должен сказать, что не знаю, каков будет прогноз.
Лора тихо ответила за него:
— Я вам подскажу: Гарри осталось жить несколько недель.
— Нет, черт возьми! — воскликнул Барни. — Мы должны найти выход. Мы должны перебрать всех врачей, всех народных целителей — мне все равно, кто это будет. Пока Гарри дышит, мы будем бороться. Я еду в офис и сделаю несколько звонков. А ты, Лора, позвони тому парню, у которого работала в детской больнице.
Не дожидаясь ответа, он вышел.
Лора вернулась в отведенную им комнатку и стала звонить. Сначала профессору педиатрии из Гарварда.
— СРС? — изумился он.
— Да, профессор, — тихо ответила Лора.
— Господи, я за всю жизнь не встречал ни одного случая! Слушайте, можно, я приеду в Нью-Йорк и…
— Конечно.
— А можно, я привезу с собой кого-нибудь из своих ординаторов? Для них это будет единственная возможность увидеть это заболевание своими глазами.
Лора бросила трубку. И позвонила Дейну Оливеру из Национального института здравоохранения. Она попросила его проверить все показатели. Здесь ее ждало не только утешение, но и некоторое разъяснение.
— Лора, есть способ найти лечение, во всяком случае — теоретический.
«Мне не теория нужна, Дейн», — мучительно подумала она, но заставила себя дослушать.
— Образование аномального миелина вызвано отсутствием одного-единственного фермента.
— Я знаю, знаю, — нетерпеливо перебила она. — Арил-сульфатазы Б.
— Следовательно, задача ясна. Нужно восстановить в организме этот фермент. Насколько мне представляется, есть три способа это сделать.
— Какие? — выдохнула она.
— Первый — пересадить гистосовместимые фибробласты кожи. Но это потребует времени, ведь придется искать донора.
— А известны случаи, когда это помогало?
— Этого еще никто не применял.
«Так, — подумала Лора, — это можно забыть. У нас нет времени искать донора, да и экспериментировать лучше не стоит».
— А два других варианта?
— Можно попробовать методику, какую применяют для лечения у детей остеосаркомы.
— То есть сначала яд, а потом противоядие? Чтобы убить злокачественные клетки? Это слишком рискованно. А третье что?
— Ну, — вдруг замялся ее бывший босс, — у нас в институте есть ребята, которые работают над лабораторной моделью этого фермента.
— И как далеко они продвинулись, Дейн?
— Процесс идет. Результата ожидаем года через два-три. Лора, что еще я могу тебе сказать?
— Дейн, у тебя зафиксировано все, что происходит в каждой медицинской лаборатории нашей страны. Кто-нибудь подступался к этой болезни?
— Вообще-то в Калифорнии есть несколько исследовательских групп, которые пытаются в лабораторных условиях создать все виды ферментов. Главным образом это частные фирмы. На самом деле есть один человек, который, кажется, преуспел в этом больше всех других. Но он очень своеобразный, и я не уверен, что тебе удастся с ним переговорить.
— Дейн, ты мне только имя назови, а там уж я сама. Пожалуйста! — взмолилась Лора и подумала: «Если у этого парня есть лекарство, я на коленях к нему поползу до самой Калифорнии».
— Он работает на одну очень влиятельную небольшую компанию под названием «Необиотика». Он гениальный ученый, но сумел основательно запятнать себе репутацию. Его зовут Питер Уайман.
— Я его знаю! — поспешила оборвать его Лора. — Дай мне его телефон, а дальше я сама справлюсь. Еще раз — как фирма называется?
— «Необиотика». Это в Пало-Альто.
— Спасибо, Дейн. Ты мне очень помог.
Он продиктовал ей номер. Потом извиняющимся тоном (Лора на расстоянии чувствовала, как он огорчен собственной беспомощностью) сказал:
— Лора, мне жаль, что я так мало могу для тебя сделать. И мне очень жаль, что у тебя такое несчастье.
— Спасибо, — едва слышно ответила она и выронила трубку.
В следующий миг она взяла себя в руки и набрала калифорнийский номер.
Однако секретарша оказалась непреклонна:
— Мне очень жаль, но у доктора Уаймана твердое правило, чтобы его не беспокоили, когда он в лаборатории.
— Скажите, что звонит Лора Кастельяно. Вопрос жизни и смерти.
Прошло какое-то время, прежде чем в трубке раздался игривый голос:
— Так-так… Как поживает наша гарвардская Мэрилин Монро?
Лора была не расположена тратить драгоценные минуты на любезности.
— Питер, мне надое тобой увидеться. И как можно скорее!