Но в 1492 году в Новый Свет вторглись новые пришельцы — европейцы, «цивилизованные народы», представителем которых оказался Христофор Колумб. Встреча белых и краснокожих ознаменовала начало коренных перемен для первоначальных обитателей Северной Америки, а также для ее животного и растительного мира и для самой ее земли.
Едва Колумб показал путь, как европейцы ринулись в Новый Свет. Орды предприимчивых испанских конкистадоров отправлялись туда открывать новые земли, завоевывать их, искать сокровища. В 1521 году неустрашимый Кортес покорил могущественное государство ацтеков в Мексике и разграбил его богатую столицу. В 1542 году Коронадо и его отряды побывали на севере и западе завоеванной страны. Некоторые из его солдат с благоговейным страхом заглядывали в величественные глубины Большого каньона, а другие в тщетных поисках семи мифических золотых городов Сиболы добрались до той области, которую в наши дни занимает штат Канзас.
Прочие европейцы также не оставляли своим вниманием новый континент. Уже в 1497 году, всего через пять лет после первого плавания Колумба, английский мореплаватель Джон Кабот обследовал берега Ньюфаундленда. В 1534 году француз Жак Картье побывал там же и рискнул подняться вверх по реке Святого Лаврентия, открыв путь во внутренние области континента. Проплывая мимо знаменитых Птичьих скал у берегов Ньюфаундленда, он записал: «Эти острова были покрыты гнездящимися там птицами, точно луга травой… Если бы загрузить ими все корабли Франции, никто даже не заметил бы убыли».
Изобилие зверей, птиц и рыб поражало всех мореплавателей, посещавших эти северные воды и берега. Они наблюдали, как киты резвились в реке Святого Лаврентия далеко от ее устья, и видели там большие стада моржей. Рыбные богатства Большой Ньюфаундлендской банки были известны смелым европейским морякам задолго до появления там официальных исследователей. К 1550 году, согласно некоторым оценкам, на этих отмелях ежегодно занимались ловлей трески, палтуса и другой рыбы до тысячи судов. На суровых скалистых берегах возникло много временных поселений, где коптили рыбу. Эти лагеря были столь многочисленны, что некий наблюдатель пророчески заметил: «Леса по берегам совсем разорены рыбаками, так что горько смотреть, и, если ничего сделано не будет, этот прекрасный край ждет полная погибель».
Французы не искали там золота и не грабили открыто, как испанцы. Они богатели, выменивая у местных жителей меха. Год за годом они по многочисленным рекам все глубже проникали в северные леса. К 1603 году Шамплен и другие французские исследователи поднялись по реке Святого Лаврентия до Великих озер и прошли еще дальше. Французские торговцы там нередко селились у индейцев и жили, как те. Они оставляли девственные дебри такими же, какими нашли их, если не считать постройки торговых постов в наиболее удобных для этого местах. Их интересовала только торговля пушниной и сохранение этого огромного края под номинальной властью Франции для вящей ее славы.
Зато англичане приезжали в Новый Свет, чтобы поселиться там навсегда. Они стремились «преобразить» эту землю по-своему, чтобы жить на ней так, как они привыкли жить на старой своей родине. Артур Барлоу, исследовавший Вирджинию по поручению сэра Уолтера Рэли в 1584 году, убедился, что она идеально подходит для такой цели: «Олени, кролики, зайцы и водяная дичь… в неописуемом изобилии… Такой богатой, плодородной и благодатной почвы во всем мире не найдется». К 1607 году англичане закрепились в этом райском крае, построив город Джеймстаун.
«Отцы-пилигримы», высадившиеся в Массачусетском заливе в 1620 году, посмотрели вокруг более желчным взглядом, чем Барлоу. Многим из них земля обетованная показалась «глушью, полной диких зверей, диких людей и всяких ужасов». Да, конечно, это была глушь, но плодородная земля сторицей вознаграждала за вложенный в нее труд, в чем крепкие, упрямые пуритане не замедлили убедиться, как только они приспособились к ней и научились брать то, что она предлагала.
Реки Новой Англии кишели лососями, сельдью и всякой другой рыбой, на речках и ручьях повсюду водились бобры. Стаи диких голубей затемняли небо. Вообще пернатой дичи было необыкновенно много, уток, гусей, степных тетеревов и индеек можно было брать чуть ли не руками.
Голландцы построили торговый пост на острове Манхэттен и к 1626 году настолько там обосновались, что чиновник Петер Схаган мог доложить нидерландским Генеральным штатам: «Герб Амстердама»… отплыл из Новых Нидерландов и вышел из устья реки Маврикия (Гудзон) 23 сентября. Сообщают, что наши люди купили остров Манхэттен у дикарей за товары на 60 гульденов (около 24 долларов. — Р. М.)… Груз указанного корабля состоит из 7246 бобровых шкур, 178 шкур мелкой выдры, 675 шкур выдры, 48 шкур норки, 36 рысьих шкур, 33 — норки, 34 шкурок водяных крыс[7]».