Я сбежал по лестнице.
В нижнем холле было два или три человека. Я выбежал наружу. Гаражи стояли в два ряда, разделенные зацементированной площадкой, и еще два в конце, так, чтобы осталось место для выезда на аллею. За три дома отсюда двое малышей перелезали через изгородь.
Ларри Батцел лежал лицом вниз, шляпа валялась в ярде от головы, одна рука, в которой был зажат большой черный автоматический пистолет, откинута в сторону. Его ноги были перекрещены, словно он перевернулся, когда упал. Кровь стекала по лицу, по светлым волосам, шея была тоже залита кровью. На цементном дворике образовалась кровавая лужа.
Двое полицейских с рациями, разносчик молока и человек в коричневом свитере и комбинезоне склонились над убитым. Человек в комбинезоне был нашим дворником.
Я подошел к ним в тот же момент, что и двое малышей из-за забора. Разносчик молока смотрел на меня со странным выражением.
- Парни, кто-нибудь из вас знает его? - спросил один из полицейских. У него осталась лишь половина лица...
Дворник сказал:
- Он не живет здесь. Должно быть, просто посетитель. Из этих... из ранних посетителей.
- На нем вечерний костюм. Вы знаете свою ночлежку лучше, чем я, сказал сурово полицейский. Он достал записную книжку.
Второй полицейский тоже выпрямился, покачал головой и пошел к дому, дворник последовал за ним.
Полицейский с записной книжкой ткнул в меня пальцем и грубо спросил:
- Ты был здесь сразу после этих двух. Тебе есть что добавить?
Я взглянул на разносчика молока. Ларри Батцелу уже нельзя ничем помочь, а человек должен заботиться о живых. В любом случае, эта история не для ушей полицейских ищеек.
- Я только услышал выстрелы и сразу же прибежал, - сказал я.
Полицейского вполне устроил такой ответ. Разносчик взглянул на хмурящееся небо и ничего не сказал.
Я вернулся к себе и, наконец, оделся как следует. Когда я взял свою шляпу со стола, под ней оказался розовый бутон и отрывок исписанной каракулями бумаги.
"Ты отличный парень, но я думаю, что должен идти туда один. Отдай розу Моне, если тебе когда-нибудь удастся увидеть ее. Ларри".
Я положил записку в бумажник и налил себе виски.
3
Около трех часов того же дня я стоял в вестибюле дома Уинслоу и ждал возвращения дворецкого. Целый день я избегал возможных убийц и старался не появляться у своего офиса и у дома. Встреча с ними была лишь вопросом времени, но я хотел сначала повидаться с генералом Дейдом Уинслоу, что было не так просто.
Все стены вокруг были увешаны картинами. В основном это были портреты. Обстановку дополняла пара статуй и почерневшие рыцарские доспехи на подставках темного дерева. Над огромным мраморным камином в стеклянном ящике - не то изрешеченные пулями, не то изъеденные молью - висели два перекрещенных знамени, а ниже - портрет худого мужчины с черной бородой и усами, одетого в форму времен мексиканской войны. Должно быть, это отец генерала Дейда Уинслоу. Сам генерал, хотя и немолодой, все же не мог быть таким старым.
Вернулся дворецкий и доложил, что генерал примет меня в зимнем саду. Мы вышли через стеклянную раздвижную дверь, прошли лужайку за домом и очутились перед большой теплицей, стоящей за гаражами. Дворецкий открыл дверь в небольшую комнатушку и, едва я вошел, запер ее. Внутри было довольно жарко. Потом он открыл следующую дверь, и тогда уж стало жарко по-настоящему.
Густой, горячий пар окутал меня. Со стен и потолка мерно стекали капли влаги. В тусклом освещении едва можно было разглядеть просветы в сплетении ветвей огромных тропических растений. Запах экзотических цветов был, пожалуй, сильнее алкогольных паров.
Дворецкий, худощавый прямой старик с седой головой, приподнял ветви, чтобы я мог пройти, и мы оказались на крошечной поляне посреди фантастического леса. Каменные плиты пола были застланы красным турецким ковром. В центре ковра в кресле-каталке сидел дряхлый старик.
На его лице, казалось, жили только глаза. Темные, глубоко посаженные, сверкающие, неуловимые глаза. Остальное: ввалившиеся виски, заострившийся нос, вывернутые наружу ушные раковины, рот, превратившийся в узкую белую щель - было похоже на посмертную маску. Несколько растрепанных жалких седых волосков украшали голый череп. Он был укутан изрядно потрепанным красным купальным халатом, а сверху теплым пледом.
- Мистер Кармади, генерал, - произнес дворецкий.
Старик взглянул на меня и произнес скрипящим голосом:
- Подай кресло для мистера... Кармади.
Дворецкий пододвинул мне плетеное кресло, я сел, положил шляпу на пол. Дворецкий поднял ее.
- Бренди, - приказал генерал. - С чем вы предпочитаете бренди, сэр?
- Благодарю вас, чистый, - ответил я.
Генерал взглянул на меня своими немигающими глазами.
- А я всегда предпочитаю шампанское, - сказал он. - Треть стакана бренди, остальное шампанское, и непременно холодное. Но не такое, как в Вэлли Форс.
Он издал звук, отдаленно напомнивший смешок.
- Не то, что в Вэлли Форс, - повторил старик. - Такая гадость... Курите, сэр.
Я поблагодарил его и сказал, что пока воздержусь от курения. Потом я вынул платок и вытер лицо.
- Снимите плащ, сэр. Дадли всегда так поступал. Орхидеи любят тепло, мистер Кармади, - как и больные старики.
Я снял плащ, который надел потому, что Ларри Батцел предупреждал меня о дожде.
- Дадли - это мой зять. Дадли О'Мара. Я полагаю, вы пришли что-то сообщить мне о нем?
- Только понаслышке, - ответил я. - Я не стану вмешиваться в это дело, если вы будете против, генерал Уинслоу.
Глаза старика снова впились в меня:
- Вы частный детектив и, очевидно, хотите, чтоб я оплатил ваши услуги?
- Что-то вроде этого. Но это не означает, что я требую оплаты за каждый свой шаг. И вообще, вы можете предоставить это дело сотрудникам Бюро розыска.
- Понятно, - спокойно ответил он. - Небольшой скандал.
Прежде чем я успел ответить, вошел дворецкий. Он провез сквозь джунгли столик с чаем, остановил его рядом со мной и смешал порцию бренди с содовой. Наконец дворецкий вышел.
- Похоже, здесь замешана женщина, - сказал я, потягивая бренди. - Он знал ее еще до того, как познакомился с вашей дочерью. Она сейчас замужем за гангстером. Возможно...
- Все это я уже слышал, - перебил он. - Мне на это наплевать... Единственное, что я хочу знать - где он сейчас и все ли с ним в порядке, счастлив ли он.
Я взглянул на него и, помедлив мгновение, сказал вполголоса:
- Может быть, мне удастся найти эту женщину или мои ребята в городе разыщут ее, если мне будет что им сообщить.
Старый генерал покачивал головой, перебирая руками край пледа. Мне показалось, что он соглашается. Через некоторое время он медленно произнес:
- Возможно, мне вредно так много говорить, но я хочу, чтобы вы поняли. Я калека. Мои ноги уже не слушаются меня. Я не могу много есть и много спать. Я устал от себя самого и чертовски надоел окружающим. А теперь еще я потерял Дадли. Он обычно проводил со мной много времени. Почему?.. Знает только Господь Бог...
- Ну... - начал было я.
- Заткнись... По сравнению со мной ты просто юнец, значит, я могу быть грубым с тобой. Дадли ушел, не попрощавшись со мной. Это на него не похоже. Однажды вечером он уехал отсюда на своей машине, и с тех пор его больше никто не видел. Если ему надоела эта дура... моя дочь, и ее отродье... если он ушел к другой женщине, тогда все в порядке. На него нашло затмение и он ушел, не простившись со мной, но теперь он раскаивается в этом. Вот почему он не дает знать о себе. Найди его и скажи ему, что я понимаю и не сержусь. Если ему не нужны деньги - это все. Но если он нуждается, он получит все, что захочет.
Его бледные щеки слегка порозовели. Черные глаза засверкали ярче. Он медленно откинулся назад и смежил веки.
Я залпом отпил полстакана.
- Может быть, у него неприятности из-за мужа той женщины, этого... Джо Мезарвея? - спросил старик. Он открыл глаза и подмигнул. - Это у кого угодно могли бы быть неприятности, но не у О'Мары.
- Ладно. Могу я сообщить в Бюро розыска, где можно найти ту женщину?