– Хорошее слово, – признаю я. – Ты выиграл. – Это сильное финальное слово, особенно для восьмилетки – даже если бы я изначально не собиралась позволить ему выиграть. – Хватай сумку.
Брови Майлза изгибаются дугой, а потом его зеленые глаза прищуриваются.
– А что будешь делать, если я не сойду? – спрашивает он.
– Сойдешь, – говорю, поднимая его сумку вместе со своей, и притворяюсь, что они не такие тяжелые, как на самом деле.
– Никто бы не винил меня, знаешь ли, – говорит он, но двигается по проходу к дверям. – Моя мама только что умерла.
– Правильно, ведь я вообще не представляю, что это такое, – говорю и, когда Майлз останавливается на ступеньке поезда, подталкиваю его. Потом сама делаю глубокий вдох и ступаю на платформу.
Только два человека ждут в тени под навесом станции: женщина средних лет и, как мне кажется, ее сын. Помню миссис Клиффтон с похорон мамы. Она была единственным человеком не из Гарднера, поэтому выделялась среди расплывчатой вереницы скорбящих, которые приходили в тот день. Она держалась официально, когда взяла меня за руку.
– Матильда Клиффтон. Я была лучшей подругой твоей мамы с детства, – объяснила она, и я узнала ее имя.
– Мама всегда любила получать от вас письма, – сказала я ей и уже собиралась поздороваться с другим человеком, как неожиданно она меня обняла, словно не могла уйти, пока не сделает этого.
Я слышала, как она предлагала отцу помочь чем сможет. Думаю, она, вероятно, не предвидела, что я и Майлз сойдем здесь с поезда три недели спустя.
– Привет! – зовет миссис Клиффтон, делая к нам шаг. Она сменила траурное платье из черного крепа на костюм цвета сливы и шляпку в тон. Ее рыжие волосы собраны в аккуратный пучок. И она красивее, чем я помнила. Но, может, это просто из-за того, что сейчас она улыбается.
– Добро пожаловать! – говорит она. – Айла, видеть тебя здесь – все равно что вернуться назад во времени. Ты так похожа на Джульет во времена нашей юности.
– Спасибо, – говорю. Я благодарна ей за то, что она может произносить имя мамы и мы все еще способны говорить о ней. – Вы, должно быть, помните моего брата Майлза.
Майлз протягивает руку:
– Майлз Куинн, – повторяет он официально, когда миссис Клиффтон берет ее. Гель отца испарился, и чуб Майлза торчит как позабытый пучок травы.
– Добро пожаловать, Майлз. А это мой сын Уильям. Он возьмет ваши сумки, – говорит миссис Клиффтон.
– Уилл, – говорит парень, протягивая руку. На вид он примерно моего возраста. Темные волосы немножко длинноваты, и я не могу не заметить, что они прикрывают кончики его ушей. Его зубам немного тесновато во рту, а таких голубых глаз я не видела раньше ни у кого.
Он в своем роде красив, что-то среднее между неряшливым и эффектным.
– Итак, это Стерлинг? – быстро говорю, осматриваясь.
– Вообще-то, нет, – отвечает миссис Клиффтон. – До Стерлинга еще достаточно долго ехать, но это самая близкая к нам станция. – Она бросает взгляд на темнеющее небо. – Нам бы постараться обогнать дождь.
Уилл берет наши сумки у носильщика, а миссис Клиффтон ведет к «форду» с кузовом и деревянными бортами, такими гладкими, что они кажутся глазированными.
Майлз толкает меня.
– Просто чтобы ты знала, – шепчет он, – видно твое ухо.
Моя рука подлетает к кончику правого уха, но оно все еще спрятано под аккуратно уложенными волосами. По лицу Майлза расползается такая широкая улыбка, что видна маленькая щербинка между его двумя передними зубами.
– Финальное слово сейчас будет «невыносимый», – шиплю. Я игнорирую его движения бровями и забираюсь в машину.
Миссис Клиффтон открывает дверь водителя и садится за руль. Она заводит двигатель и выезжает на дорогу, склонившись вперед, ее пальцы в перчатках лежат на руле. Она особо не разговаривает, и, когда машина качается и дергается, ее губы сжимаются плотнее. Ей требуется лишь мгновение, чтобы включить дворники ветрового стекла, так как дождь начинает заливать его словно краска.
– Спасибо, что терпите меня, – говорит миссис Клиффтон, ее нога то нажимает на педаль, то отпускает ее. – Мы недавно лишились водителя и, кажется, изо всех сил пытаемся адаптироваться. – Она краснеет, будто понимает, как это должно звучать для нас. Вместо ответа я киваю.
– Мы все так надеемся, что война скоро кончится, – добавляет она.
«Это временно», – эхом звучит голос отца в моей голове.
Вес маминого кольца чувствуется на моей шее.
Машина Клиффтонов поднимает густые столбы пыли на дороге позади нас, и многие мили нам не попадаются ни водители, ни дома.