Анисим вздохнул, немного помолчал, а затем признался:
— Сначала боялся, потом хотел с Федором, отцом твоим, поделиться. К уряднику твердо решил не ходить, а подумывал я о бабке Серафиме, — говорил дед, мысленно вспоминая свои сомнения. — Ты ведь слышал о ней?
— Конечно, слышал. У нас она одна такая, ее все знают, но без надобности к ней не ходят, — ответил Прокофий. — Я от матушки о ней слыхал, когда она бегала к ней больной зуб заговаривать. А зачем к ней-то ты хотел идти?
— Ну, клад-то явно заговоренный был, а она много знает, умеет, да и ворожея из нее неплохая, — объяснил Анисим. — Но не пошел я тогда к ней, думал-думал, и решил никому ничего не говорить.
— Значит, я первый, кому ты все это рассказал? — произнес внук, задумавшись. — Почему ты все-таки выбрал именно меня?
— На то много причин есть. Ты из нашей семьи единственный, кто маракует грамоте, считай, что по нашим крестьянским меркам это редкий случай.
— Какие же мы крестьяне, если всю жизнь при заводе или прииске живем? — удивился Прокофий.
— Да мы ведь сначала крестьянствовали, а потом уже нас приписали к заводу да прииску, — продолжал Анисим. — С нами уже все ясно, а ты молодой еще, у тебя вся жизнь впереди, есть время разобраться в этой истории. Вдруг, тебе повезет, и этот сундук ты отыщешь.
— А откуда клад-то у главаря этого взялся? — задумался Прокофий.
— Так ведь Емельянка Пугачев не так далеко от этих мест бывал, может, его люди спрятали часть золота, а этот главарь нашел, да перепрятать решил. Кто его знает, как дело было, — размышлял Анисим. — Ты учись, Прокопушка, ученому человеку легче про это узнать будет. Но что-то с этим кладом не то, видимо, придется тебе всю-таки к бабке Серафиме сходить. А моя жизнь к концу подходит, не зря матушка во сне меня призывает, — вздохнул дед.
— Ладно, перестань, опять ты завел свою песню, — попытался успокоить деда внук. — Тебе еще жить и жить надо.
Рассказ деда показался Прокофию необычным, похожим на страшную сказку, которые все любят послушать от старых людей. Хоть с виду он казался парнем большеньким, считай, на Покров ему стукнет тринадцать лет, а ум-то у него был еще, конечно, детским.
Дед Анисим после своего длинного рассказа вымотался, но в душе успокоился, ему стало легче: тяжелый груз, который он таскал с собой больше десяти лет, не исчез совсем, но стал значительно легче.
— Да, ориентир я тебе еще должен сказать, — встрепенулся Анисим. — Нож зарыт совсем недалеко от лиственницы, которая там одна всего растет, около пещеры, а потому приметная. Запомни это.
— Запомню, дед.
— Ладно, внучек, давай в избу вернемся, а то уже скоро наши с огородов вернутся, надо их встретить. И последний мой наказ тебе, — строго произнес Анисим. — Крепко подумай, прежде чем решишься кому-то открыться, как бы беды не накликать, а лучше не говори об этом никому.
Дед замолчал, и было видно, что на этот раз он сказал внуку все, что хотел. Анисим, кряхтя, поднялся и, опираясь на руку внука, направился в дом.
Это был последний разговор Прокофия с дедом. К вечеру Анисим почувствовал себя хуже, он прилег отдохнуть и заснул, а утром не проснулся.
***
Прошло десять лет. Время пролетело быстро. Прокофий вырос, возмужал, пришло его время обзавестись семьей. В жены он взял себе ровню из семьи мастеровых, невеста жила в том же поселке, что и Прокофий и звали ее Прасковья. Женщина была под стать своему мужу, скромная и работящая. Вскоре молодые обзавелись своим хозяйством, построив себе дом недалеко от отцовского дома.
За прошедшие десять лет рассказ деда Прокофий сначала иногда вспоминал, но потом, конечно, напрочь забыл. Все это ушло вместе с детскими воспоминаниями, тогда он воспринял всю эту историю, как страшную сказку, которую по ночам рассказывают у костра, чтобы пощекотать себе нервы. Грамоте он выучился, но дальше церковно-приходской школы не пошел. Он решил двинуться по стопам деда и отца, и пошел работать на завод. Жили они с женой не хуже и не лучше других, все было как у людей, но детей пока у них не было.
Вспомнил он рассказ деда после того, как однажды вечером Прасковья рассказала мужу неожиданную новость, о которой с утра говорила вся улица. Прокофий как раз вернулся с завода, и жена накрыла на стол ужин. Она присела рядом и, дождавшись, когда муж утолит первый голод, взволнованно сказала:
— Прокопушка, слышал, че наши бабы сказывают? Наш-то сосед через дом от нас клад нашел…
— Какой такой клад? — пораженно спросил Прокофий. Он даже перестал хлебать наваристые щи с солониной. — Ничего я не слышал, поди бабы твои брешут, как всегда.