Смелости пойти и посмотреть на убитую ни у кого из баб не хватило.
— Надо возвращаться в поселок и идти к нашему уряднику.
Все женщины быстрым шагом отправились в поселок, стараясь не отставать друг от друга.
— Я одна к Степану Григорьевичу не пойду, пойдемте кто-нибудь со мной, — попросила соседок Лукерья. — Страшно мне с ним говорить.
Соседка Лукерьи согласилась сходить к уряднику вместе с ней, на том они и порешили.
Утром в лес бабоньки шли не спеша, а обратно почти бежали, насколько позволяли их ноги. Они торопились, как могли, им хотелось рассказать эту страшную новость и как-то освободиться от нее. Да и в лесу после этой ужасной находки было страшно находиться.
Время уже перевалило за обеденное, когда Лукерья с соседкой повернули к базару, рядом с кото-рым находился полицейский участок. Остальные же, перешептываясь и крестясь, направились к своим домам.
Второе убийство повергло население поселка в ужас. Страх и ужас возникли не только потому, что это убийство стало уже вторым по счету за короткий промежуток времени, даже месяца не прошло с того момента, когда Дуню нашли в лесу. Была и другая причина — погибла молодая девушка из зажиточной семьи, которая в поселке пользовалась уважением, и никто не думал, что с девушкой из такой семьи может произойти что-то подобное.
Агриппина считалась настоящей красавицей: стройная, выше среднего роста, тонкая кость, длинная русая коса, персиковая кожа, легкий румянец на лице, точеный носик, темно-зеленые глаза. Девушке также едва исполнилось семнадцать лет, как и несчастной Дуняше.
Отец ее, Тимофей Архипович, был лавочником, он держал лавку скобяных изделий. Каждая семья в поселке когда-нибудь да что-нибудь у него покупала. Шанцевый инструмент, кирки, ломы, лопаты, грабли всегда можно было купить в его скобяной лавке. Петли, скобы, замки, посуда и множество других изделий предлагалось покупателям. Цены в лавке были божеские, и все местные гордились, что у них в поселке есть своя скобяная лавка. Некоторые, включая и семью самого Власа Архиповича, с гордостью называли лавку новомодным словом «магазин».
Дом Тимофея Архиповича располагался в удобном месте, совсем недалеко от рынка. Дом был двухэтажным, верх деревянный, сложенный и крепких крупных бревен, а низ — каменным, из небольших плоских камней. Такие стены часто стали выкладывать в поселке в последнее время. Скобяная лавка находилась на первом этаже дома, а вся семья проживала наверху, на втором этаже.
Семья Агриппины была большой: отец, мать Гликерия Овсеевна, три сына и младшая дочь. В доме также проживала родная племянница хозяйки, Полина. Полина была одной из пяти дочерей старшего брата Гликерии Овсеевны. Ее взяли в семью для Агриппины, чтобы той было с кем общаться и проводить время. Девушки были одного возраста и быстро подружились между собой. Они везде бывали вместе, и все привыкли к тому, что где одна, там и другая. Для домашних дел была у них также девка по имени Дарья, которая приходила с утра каждый день для черной работы. Жила она неподалеку, была крепкой и работящей, поэтому и наняли ее за грошовую оплату.
Смерть Агриппины вызвала гораздо больший шум, чем смерть Дуни. Все-таки девушка принадлежала к другому сословию. Из уездного города приехал следователь, который провел довольно качественное следствие и опрашивал всех заинтересованных лиц. При беседе с Полиной выяснилось, что в лесу девушка оказалась неслучайно, и отправилась она туда втайне от матери. Выяснилось, что у Агриппины недавно появился ухажер, которого она тщательно скрывала от своих родных. В эту тайну была посвящена только Полина.
Звали этого тайного ухажера Михаил. Жил он в этом же поселке, только в более бедной его части, работал, как и многие, на заводе. Познакомились они случайно на рынке, и с первой встречи очень понравились друг другу. Девушка знала, что родители никогда не позволят ей выйти замуж за простого работягу, поэтому они стали встречаться тайно.
На допросе у следователя Полина очень испугалась и сквозь слезы рассказала такую историю.
— Она мне сказала, что получила от Миши записку. Он ей написал, что будет ждать ее в лесу, в укромном месте. Просил прийти ее одну.
— Вы записку видели? — спросил уездный следователь.
— Видела, но я плохо грамоте разумею, — снова заплакала Полина. — Михаил тоже писать не умел, наверно, попросил кого-нибудь.
— И что дальше было?
— Груша записку накануне получила, и утром мы потихоньку вышли из дома. Она в лес побежала, а я по поселку должна была ходить, как будто мы вместе гуляли. Она бы потом ко мне пришла, и мы вместе домой вернулись бы.