В этот миг бензовоз впереди резко притормозил. Флин заметил это в последний миг и вывернул налево, чтобы в него не врезаться. Таксист, идущий по этой полосе на обгон, сердито загудел им вслед — ему пришлось ударить по тормозам. Флин обогнул «бочку» и помахал таксисту — проезжай, мол. На пленке Фадави снова заговорил дрожащим от волнения голосом:
«…просторное помещение, заполненное каменными блоками, сваленными в кучу… рельефы, надписи, части статуй — говорю, как вижу, потому что они лежат грудой… Боже, вон там картуш… погоди-ка, Нефер… это знак „ка“? Неферкара Пепи, Пепи Второго! Даже не верится, что я вижу все это собственными глазами, — артефакты Старого царства! Я должен туда попасть, должен…»
Дальше слышалось только шуршание пленки — Фадави остановил запись. Флин с горящими глазами склонился к магнитофону, дожидаясь продолжения. После недолгой паузы Фадави продолжил уже более спокойным тоном, на заднем фоне слышался хруст гравия под туфлями.
«Полночь. Мы вернули блок на место, и я возвращаюсь к бытовкам, до сих пор не веря в новую находку. Мне так долго казалось, что с Имти-Хентикой ничто не сравнится, что мой звездный час миновал, а тут вот, на ровном месте… Кто бы мог подумать, кто бы заподозрил…»
Он осекся от избытка эмоций. Какое-то время только и слышно было, как хрустят по камням подошвы. Потом фадави как будто совладал с собой, и комментарий продолжился:
«Как я и подозревал, за стеной святилища расположена обширная полость той же длины, шириной около трех метров. Чего я не предвидел и не мог предвидеть, так это того, что в ней обнаружатся фрагменты более древней постройки, а именно храма, датируемого годами правления Пепи Второго. Разумеется, египтяне и раньше практиковали подобное при строительстве — возводили один памятник на руинах другого (сразу приходит на ум Эхнатон в Карнаке), но я решительно не припоминаю ничего даже близкого по значимости. Мне хватило времени только на самый беглый осмотр, но и его оказалось довольно… цвета фресок просто невероятные, надписи уникальные, кое-где попадаются совершенно неизвестные тексты, включая как минимум один, относящийся к Бен-бену и Тайному оазису — жду не дождусь, когда расскажу о нем Флиндерсу!»
При упоминании имени спутника Фрея посмотрела на англичанина. Броди глядел перед собой блестящими глазами и чуть заметно улыбался, а когда почувствовал ее внимание, показал на магнитофон, призывая сосредоточиться на записи.
«…конечно, говорить еще рано, но я подозреваю, что таким образом заполнена не одна эта стена, а, возможно, и остальные, в других частях храма. Может статься, мы сидим на величайшей в истории коллекции египетских архитектурных фрагментов… У меня в голове не укладывается, что такое возможно. Завтра же я первым делом вернусь и подробнее изучу все надписи (пока что мне удалось уговорить Абу и Латифа держать нашу находку в тайне), а сейчас хочу заглянуть на склад, посмотреть, как сегодня поработали в раскопе, и — на покой. В моем возрасте вредно так волноваться! До сих пор поверить не могу. Невероятно».
Запись снова оборвалась. Фрея ждала, когда Фадави снова заговорит и расскажет, что он нашел на следующий день, однако на пленке ничего не было — только тихий шорох валиков. Она начала проматывать вперед, но пленка продолжала шуршать до самого щелчка, пока не закончилась.
— Ну надо же… — пробормотала Фрея. — Он, наверное, сменил кассету! Придется вернуться и…
— Другой кассеты не было, — перебил ее Флин.
— Но ведь он сказал, что пойдет…
— Это все.
Она посмотрела ему в глаза.
— Откуда ты знаешь?
Флин побледнел.
— Вечером в субботу, двенадцатого февраля, Хассана поймали на воровстве в складе находок. Он так и не получил шанс обследовать храм. Его посадили в тюрьму. — Броди уронил голову и вздохнул, теперь уже почти со слезами на глазах. — Неудивительно, что он был зол как черт. Только представьте: мало того что тебя заперли на три года и запретили заниматься единственным любимым делом, так еще и накануне открытия всей твоей жизни…
Его передернуло. Дальше они поехали молча. По обеим сторонам дороги замелькали дома — сначала изредка, одинокими точками на листе пустыни, затем все чаще. Отдельные жилища группировались в районы, а те — в плотный конгломерат зданий каирского пригорода, протянувшийся навстречу путешественникам. Флин сбавил скорость, свернул к заправочной станции и выключил мотор. Пока им заполняли бак, он какое-то время сидел за рулем, погрузившись в размышления. Затем, словно приняв решение, вышел из джипа, бросился к таксофону рядом с киоском и куда-то позвонил. Через полминуты Флин вернулся, а еще через три они снова были в пути.
— Я так понимаю, о том, чтобы подбросить тебя в аэропорт, и речи быть не может, — сказал он.
Фрея не ответила.
— Последний шанс свалить отсюда, — добавил Флин.
Фрея не удостоила его ответом. Впереди показались пирамиды, дорожный знак изображал развилку: прямо — Каир, направо — Файюм, Эль-Минья и Асьют.
— Ладно, — произнес Броди. — Едем вместе.
— В Абидос?
Он сбавил скорость, включил сигнал и повернул направо.
— В Абидос.
Молли Кирнан тихо качалась на подвесном диванчике у себя в саду. В руках у нее была кружка кофе, на плечах лежала шаль, потому что спустились зябкие сумерки. Она только что приняла послание от Флина. Похоже, зацепка оказалась верной, но чтобы понять насколько, потребуется еще несколько часов. По крайней мере появилось за что ухватиться после двадцати с лишним лет сплошных гаданий. Это ли не повод для радости?
Однако Молли не спешила радоваться, и виной тому был Энглтон. Все оказалось весьма серьезно, гораздо хуже ее худших опасений. Ее люди покопались в базах данных и отыскали на него досье с характеристикой. У Энглтона, как выяснилось, была репутация. «Он просто кошмар, — сказал Билли Шульц. — Наш худший кошмар, мать его. Не человек, а пиявка».
Молли отпила кофе и еще раз толкнула диван-качели. На коленях у нее лежал ноутбук с фотография ми Энглтона, полученными из Штатов, — лысоватый толстяк с лоснящимися от пота красными щеками. Конечно, его надо как-то обезвредить — такого нельзя оставлять без присмотра. Вопрос был в том, когда это сделать. И как. За двадцать три года участия в операции Молли впервые по-настоящему испугалась — и за успех, и за себя. Судя по данным, с Энглтоном лучше не связываться.
Она откинулась назад и посмотрела на звезды. В воздухе пахло жасмином и бугенвиллеей, поскрипывали качели, ветерок тихо шелестел в кроне делоникса. Молли как никогда захотелось, чтобы Чарли был рядом. Чтобы можно было положить ему голову на колени, вспомнить дом в Америке, поджать ноги и спрятаться от тревог за теплом сильных рук и твердыней его веры.
Но Чарли ее покинул — давно и безвозвратно. Она проделала весь этот путь без него и сейчас останавливаться не собиралась. Молли подождала, пока качели сами остановятся, закрыла ноутбук, взяла с сиденья пистолет и отправилась в дом, где заперлась на засов.
— Давай, Флин, — прошептала она, — не подведи меня. Найди что-нибудь стоящее.
По какой-то причине Фрея считала, что Абидос расположен чуть южнее Каира. Город действительно лежит южнее — на целых пятьсот километров. То есть, чтобы попасть туда, надо пересечь полстраны, что, по подсчетам Флина, займет не меньше пяти часов — даже на полупустой ночной трассе.
__ Времени у нас в обрез, — сказал он. — В семь утра храм открывается для посещений, значит, нам надо убраться оттуда без четверти семь, не позже. Если нас заметят. добра не жди. Египтяне не жалуют тех, кто крушит и растаскивает их памятники.
Флин посмотрел на часы — те показывали четверть двенадцатого.
— Времени в обрез, — повторил он.