Глава 41
Потушив сигарету, Цезарь встал и подошел к Халифу. Он молчал больше минуты, пристально глядя ему в глаза.
- Вы и вправду убили Гектора Минца?
На лице Ливия отразилось недоумение.
- Да. Но какое это имеет значение сейчас?
- Он был моим близким другом. Знаете вы или нет, но своим статусом в криминальном мире Треверберга я во многом обязан ему. Я получил территорию, которой он владел, и часть принадлежавших ему денег. С Аднаном Саркисом я тоже дружил. Он несколько раз просил меня о помощи. Говорил, что я могу усадить его и Гектора за стол переговоров, что хочет с ним помириться. Но я ему не верил. Аднан Саркис был лживым ублюдком, готовым поступиться всем ради наживы. Я видел это в его глазах и всегда держал ухо востро. Знаю, что вы не один год были его помощником. Заняли его место, когда он отошел от дел. Относились к нему с почтением - если бунтари вроде вас понимают значение этого слова. А потом поняли, кто он на самом деле. Почему вы убили Гектора, а Аднана оставили в живых?
Халиф судорожно сглотнул и отвел было глаза, но через долю секунды вновь посмотрел на собеседника.
- Аднан Саркис был лживым ублюдком, и Гектор Минц ни в чем ему не уступал. Думаю, поэтому они и враждовали. Были слишком похожи и отказывались это признать. Но у Аднана были свои принципы, которые он не предавал. Он дорожил своей семьей, жизнью своих детей. Он не убил меня в тюрьме, хотя знал, что я помешаю осуществлению его планов. Он вонзил мне в спину нож, но был готов объясниться при личной встрече. Гектор Минц, не моргнув и глазом, предложил мне убить его детей, если я соглашусь работать с ним. И свою пулю он заслужил.
Виктор тихо рассмеялся.
- Принципы, - сказал он. - Вы говорите о принципах, но в ваших глазах я вижу другое. Вы бы не подняли руку на человека, которому обязаны всем. Даже сейчас оправдываете Аднана Саркиса, хотя он обошелся с вами, как с последним дерьмом. У вас меняется лицо, когда вы говорите о нем. Должно быть, дело в вашем отце. Аднан являл собой идеальный пример отца, о котором вы всегда мечтали. Может, вам нужен любящий папочка, а не место третейского судьи?
Заметив, что Ливий сжимает кулаки, Рамон решительно подошел к мужчинам и встал между ними.
- Хватит, - твердо сказал он. - Все вы собрались в этой комнате благодаря мне. И благодаря мне смогли это сделать, потому что не убили друг друга. Ты закроешь рот немедленно, Цезарь, и откроешь его вновь только для того, чтобы заявить о своем решении - как и просил хозяин дома. А ты, - посмотрел он на Халифа, - прекрати раздувать щеки, как обиженный мальчишка. Уважения в глазах других это тебе не добавит.
Виктор сложил руки на груди.
- Вот мое решение, - произнес он. - Я готов дать этой глупой идее шанс. Хочу посмотреть на то, как мистер Хиббинс будет ее реализовывать. Если ему понадобятся люди, с удовольствием их предоставлю. Помогу всем, чем смогу. Открытой войны не хочет никто, а методы, которыми мы пользовались до этого, себя исчерпали. - Он снисходительно улыбнулся Ливию. - Считай это своим боевым крещением, сынок. Посмотрим, что у тебя получится. Ты хочешь стать судьей - мири глупых и вконец одичавших наркоторговцев. Действуй и покажи, на что ты способен. На этом у меня все. Выйду в сад и выпью еще шампанского. Спасибо за беседу, джентльмены.
Герман и Офир последовали за Цезарем. Рихард посмотрел на Ливия, потом - на Рамона и, дождавшись легкого кивка, направился к венецианскому окну. Халиф облегченно выдохнул и опустился на диван.
- Не вздумай трахать мне мозги, Законник. Хотя знаешь, что? Можешь начать, но только после того, как я опустошу бутылку виски.
- Ты совсем рехнулся, мать твою? Химик Сезара Ноймана? Ты играл в одинокого детектива и не поставил меня в известность?! И где ты его держишь? В подвале на цепи?
Ливий достал сигарету и коробок спичек.
- Не в подвале и не на цепи. Если честно, я и понятия не имею, где он.