– Хм, – произнесла она.
– Может, это просто не твое, – высказалась мамуля.
Я изрекла:
– Ээта плаатье подхоодит тоолько для нивеесты сатаныыы.
Никто не засмеялся.
В туфлях, которые оказались на два размера больше, Одри заковыляла обратно к тяжелым бархатным занавескам.
– Что с тобой? – зашипела мамуля, потянув меня за угол. – Что с тобой? Ты так скептически настроена!
Тут я решила: пришло время применить «рефлексивное слушание», которым всегда пользуется Нина. Поэтому я сказала:
– Должно быть, это ужасно, когда чувствуешь, что собственная дочь скептически настроена.
Мамуля поджала губы:
– Может, отвезти тебя домой?
Ненавижу, когда мама говорит со мной так, как будто мне десять лет. Особенно потому, что она не разговаривала со мной так, как будто мне десять, когда мне действительно было десять.
– Нет. Я хочу еще посмотреть на платья. Правда-правда.
К своему удивлению, я с нетерпением ждала этого дня. Я думала, это будет забавно, весело и очень по-девичьи. Мне казалось, мы подберем Од идеальное платье и поедем в кафе, чтобы съесть пирог с заварным кремом и выпить по «Мимозе»[37] (таковы мои представления о том, что леди едят на ленч.) Но платья были ужасны. На примерочных образцах красовались пятна от чернил и от пота других будущих невест, которые, видимо, очень нервничали. А фасоны платьев наводили на мысль, что люди, которые их придумали, лишены здравого смысла. К тому же сегодня вечером должно было состояться мое второе свидание с Максом, и в отличие от прошлого раза я хотела тщательно продумать свой наряд. (Мы собирались на рок-концерт, где все, как правило, стремятся перещеголять друг друга.)
Мамулины нервы были на пределе, поэтому в следующем магазине я не проронила ни слова, когда Одри бросила беглый взгляд на пышное бальное платье кремового цвета с огромным кринолином. Оно напомнило мне о наших детских играх с переодеванием. Одри всегда выбирала одну из двух ролей: сказочная принцесса или мамочка. Я же набрасывалась на мамин шкаф и переодевалась в кого попало: в первую леди, окружного прокурора или Суперженщину. Однажды я встретила мамулю на пороге перемазанная розовой помадой, в красных туфлях на каблуках и пеньюаре, который нашла в ее любимой тумбочке.
– И кого ты изображаешь? – поинтересовалась она.
– Проститутку! – сообщила я. Тогда мне было шесть. Четвертый магазин тоже оказался никчемным. Одри планировала посетить еще одно место, и каждый раз, когда я открывала рот, мамуля морщилась так, словно учуяла запах из канализации. К счастью, ей на пейджер пришло сообщение от клиента, который хотел, чтобы она показала ему дом в Хэнкок-парке. И, подвезя нас к первому свадебному салону, чтобы я могла пересесть в свою машину, она многозначительно посмотрела на меня и сказала:
– Думаю, вы сами отсюда доберетесь.
– Не вопрос.
– Можешь поверить, что я выхожу замуж? – осведомилась Одри, когда мы устроились в машине и оказались в полной безопасности: мамуля уже отбыла в противоположном направлении.
– Я уже сказала: «Немного удивлена».
– Я в шоке, – заявила она. – Мама постоянно снабжает меня журналами, в которые вклеивает записки о том, какой, как она считает, у меня должен быть букет, какой, как она считает, надо заказать торт…
– Ну ты же первая из ее дочерей выходишь замуж. Так что придется держать удар.
Я замолчала, чтобы посигналить подрезавшему меня водителю.
– Думаешь, если я приду на свадьбу с Кики вместо парня, наши родственники окончательно решат, что я лесбиянка?
Одри предпочла уйти от ответа.
– Тебе кажется, я совершаю ошибку? – спросила она.
– Кто я такая, чтобы судить, совершаешь ты ошибку или нет?
– Я думаю, ты считаешь, что я совершаю ошибку.
– Ты любишь Джейми, правда?
– Больше всего на свете.
– Тогда ты не совершаешь ошибку.
Несколько минут мы ехали молча. Только я начала напевать знакомую песню, которую передавали по радио, как Одри прорвало.
– Думаешь, Джейми классный?
– По-моему, Джейми очень классный, – сказала я. – У него такие большие глаза. И… он в очень хорошей форме.
– Ты бы занялась с ним сексом?
Мне не пришел в голову подходящий ответ на этот вопрос.
– Ну, если бы ты меня не знала. Если бы ты познакомилась с ним где-нибудь на вечеринке.
– Ты занималась с ним сексом?
– Естественно.
– И тебе это нравится?
– Да.
– Вот и все.
– Но… хм. Честно говоря, хм, у нас не доходит до… – Одри заправила за ухо выбившуюся прядку волос.
– Не доходит до чего?
– Не заставляй меня это говорить! – Она показала на свой зад. – Ты знаешь…
– Он не лижет твою киску?
– Бен-джа-ми-на! (Этот ответ я получаю всегда, когда мы с Одри разговариваем о сексе.)
– А что? Не надо так пугаться. Ты сама подняла эту тему.
Она прокашлялась.
– Ну, то есть… Может, он бы и согласился. Если бы я попросила. Но я не просила.
Она внимательно осмотрела ноготь с идеальным маникюром и снова положила руки на колени. Мы остановились на светофоре. Ее кольцо от «Тиффани», подаренное в честь помолвки, переливалось темным блеском. У нее была чистая кожа и прозрачные голубые глаза, а серые брюки великолепно сочетались с гладким черным кардиганом. Я могла бы потратить все свое время, пытаясь стать похожей на Одри, но эти попытки были бы обречены на провал. В моей жизни слишком много беспорядка. Какая она еще юная!
– А ты позволяешь парням… делать это? – спросила сестра.
– Да. Всем, кто предлагает.
– Пф, – фыркнула она и улыбнулась, по-моему, впервые за весь день.
Мы припарковались у «Сада Купидона». Когда мы вошли, Одри сообщила томящимся в ожидании продавщицам, что я и есть невеста.
– Одри, – начала я. – Какого…
Но прежде чем я успела возразить, одна из девушек затолкнула меня в примерочную, стащила с меня блузку прямо через голову и начала снимать мерку, задавая вопросы о женихе. Я сочиняла ответы на ходу. У него собственная компания по производству одежды, сказала я. Еще он художник-график, добавила я. Он высокий и худой. У него шикарный дом в горах. Мы собираемся провести медовый месяц в Африке, и у нас будет двое детей:
Курт и… м-м-м… Кортни[38]. Ну разве не прелесть? Прелесть, правда?
Одри начала бросать в проход одно свадебное платье за другим. Я примерила пять штук от Веры Вонг, прежде чем мы нашли то самое Платье. Им оказалось изумительное кремовое чудо без бретелек от самого Кристиана Диора, с юбкой пышнее самых пышных юбок на свете. Сзади его обвивали огромные центифолии из бледно-розового шелка. Оно было вызывающим. Оно было эффектным. Оно было безнадежно романтичным. Продавщица вывела меня из примерочной и заставила взобраться на маленький пьедестал напротив зеркала. Я посмотрела на свое отражение и зарыдала.
– Мне нравится! – крикнула я сестре, которая тоже расплакалась, но все равно весело хлопала в ладоши. – Мне определенно нравится!
Продавщица подала мне бумажный носовой платок.
– Пожалуйста, милая, – сказала она, – только не на платье.
Немного позже за мной заехал Макс. Когда я открыла дверь, он протянул мне букет гвоздик и пакет с эмблемой «СУПЕР-ГИПЕР-ПУПЕР» со словами:
38
Имеются в виду Курт Кобейн, лидер группы «Нирвана», покончивший с собой в 1994 году, и его жена Кортни Лав, лидер группы «Хоул». Оба известны своим пристрастием к наркотикам.