— Тетя Рози что-то говорила про блинчики? — обронила я, смотря прямо перед собой.
Кристиан опустил свою руку, шумно вздохнув.
— Да, я тоже проголодался. Пойдем.
Такого облегчения я еще никогда не испытывала! Спрятав волосы за ухом, я последовала за ним, до сих пор ощущая на себе его взгляд, который взбудоражил каждую клеточку моего тела. Слава Богу, что Кристиан начал что-то говорить, избавив меня от давящей тишины. Изредка я поглядывала на него из-под челки, замечая каждый раз что-то новое для себя. Он рассказывал мне о своем детстве, как однажды он сломал себе ногу, упав с Буцефала. Кристиан смеялся, как обычный парень, но его улыбка была такой… прекрасной. А смех тревожил меня, заставляя беспричинно краснеть.
— Так, мы готовы и очень голодны, — заявил парень, как только мы переступили порог небольшого домика.
Тетя Рози сразу засуетилась и завалила меня градом вопросов о том, как мне езда верхом. Я не стала скрывать и сказала, как есть — я была в восторге. За столом я узнала о Кристиане еще больше. И теперь смеялась не из вежливости, а по-настоящему. Оказывается, когда Кристиан увидел роды свиньи, он упал в обморок в самом их разгаре. На удивление, парень не стал отнекиваться, а дополнил рассказ тети своими впечатлениями о той ночи.
— Ох, был бы сейчас с нами Стивен, он бы рассказал больше, — с грустью промолвила женщина, доливая себе чая.
— А он…
— Нет, типун тебе на язык, девочка! — замахала она руками. — Он вернется на днях. Проклятые Роджеры со своим забором никак не могут угомониться. Кстати, Кристиан, Билли тоже на днях должен приехать.
Кристиан поперхнулся, вскинув от удивления брови. Мне стало интересно, кто такой Билли и почему он вызвал у парня такую реакцию.
— Он сбежит отсюда в первый же день, — сказал тот, промокнув губы салфеткой.
— Пусть и так, но вы успеете поговорить, и, наконец, зарыть топор глупой войны, — строго, но в тоже время мягко, произнесла тетя Рози, незаметно мне подмигнув.
— Нет никакой войны, незачем выдумывать.
— Кому ты рассказываешь…
— Спасибо тетя, было очень вкусно, — перебил ее Кристиан, подымаясь со стула. — Пора нам возвращаться, пока ещё не начало темнеть.
— Что ж, заходите почаще, — спохватилась она, заерзав на стуле. — Грейс, милая, надеюсь, этот несносный мальчишка слушает тебя лучше, чем меня.
— Э-э-э, да, — глупо протянула я, подымаясь.
— Я очень была рада тебя видеть, можешь приходить в любое время, — неожиданно тетя Рози обняла меня, и я, растерявшись, ответила ей встречным объятием.
Мы очень быстро попрощались и вышли из дома женщины. Кристиан молча и торопливо шел к машине, что я еле за ним поспевала. Он так же, как и утром накинул на меня ремни безопасности, делая вид, что не замечает моего вопроса, стоящего в глазах. Только когда он завел машину, я решилась поинтересоваться причиной смены его настроения.
— Кто такой Билли?
— Мой младший брат, — коротко взглянув на меня, ответил Кристиан, начиная движение.
— Вы не ладите?
— Просто не общаемся как братья.
— Почему? — осторожно спросила я, боясь, что он может сорваться.
— Я жил с мамой, он с отцом. Я делал, что хотел, он же этого не понимал.
Мне было этого недостаточно, и я продолжала выжидающе смотреть на него, пока Кристиан не пояснил:
— Наши родители хотели, чтобы мы пошли по их стопам. Я не видел себя в образе доктора и решил делать то, что подсказывало мне сердце. Родители развелись. Мама вскоре поддержала мои желания — и вот я стал архитектором, а Билли — нейрохирургом. Ему до сих пор кажется, что мое упрямство причина развода родителей. Вот и вся история.
Неосознанно я прикинула на себя историю Кристиана. Я ведь тоже не хотела быть юристом, однако не смела ослушаться отца и продолжаю обучаться тому, что мне совершенно неинтересно. Если бы я топнула ногой и воспротивилась, принесло бы это моей семье проблемы? Не думаю, слишком это глупо.
Больше я не задавала вопросов. Ехали мы молча, погруженные в собственные мысли. Сегодня я увидела Кристиана с другой стороны, и она мне понравилась больше, нежели образ маньяка. Да и теперь сложно было его таковым назвать. Тем не менее я до сих пор была его заложницей и не думаю, что у меня появилось право считать иначе.
И всё же что-то поменялось. Что-то, что еще не до конца сформировалось у меня в голове.