В силу традиции, духовная власть, приём в общину, а также, согласно Уставу (1QS IX, 7), управле-ние "делами суда и имущества" у сектантов, принадлежали священникам из дома Аронова - "сынам Аарона" (в основном, коhэнам из рода Цадока, которые, видимо, и являлись основоположниками этой "ереси": так, Рахель Элинор, проф. Еврейского ун-та в Иерусалиме, изучившая более 930 фрагментов Кумранских свитков, пришла к выводу, что данные свитки написаны именно цаддокидами (садду-кеями), - потомками левитов из "моисеева колена Леви", члены которого (коhэны), согласно талмудического постановления ("Недарим", 32б) получили сакральное право (основание - прегрешение священника месопотамской "веры отцов" Мелкицедека при благословении Авраама (см. ниже), осквер-нившее священника) быть коhэнами вместо шум.-акк. священников "по чину Мелхиседека (заметим, что Аарон был священником "по чину Мелхиседека")). Отношение ессев к образу Мельхиседека выра-жено в кумранском тексте "Мидраш Мельхиседек" (фигура Мельхиседека всегда являла собой идеальное проявление царского и первосвященнического достоинства и всегда служила примером для коhэнов. При этом считалось, что "чин Мелхиседека превосходит чин Левия" из "моисеева колена". Многие ссеи (вероятно, исраэлиты и многие левиты), у которых почтение к священникам по "чину Мелхиседека" совершено не было подорвано этим дискредитирующим раввинистическим постановле-нием, позиционировали себя в качестве "избранников Господа Бога" (49-2.) и называли себя "людьми жребия Мелхиседека" ("Мидраш Мельхиседек").
Примечательно, что в кумранских рукописях (1QS V, 2, 9; 1Q Sa 1,2,24, И, 3; 1Q Sb III, 22) неоднократно встречаются указания на то, что священниками (коhэнами) сектантов являлись сыны Цадока (т.е. арониды сохраняли и передавали из поколения в поколение учение Эхнатона). Известно, что священническая династия цадокидов играла главенствующую роль при Храме в период с момента помазания Цадоком Соломона на царство (Цадок был первым первосвященником в Храме Соломона), вплоть до времён, включающих послепленный период.
Следует отметить, что согласно установившейся точке зрения, в движении ессеев, возникшем как социально-религиозный протест, и приведшем к возникновению кумранской, дамасской, египетской и других подобных общин ессеев-сектантов, переплелись интересы оппозиционного хасмонейской динас╛тии священства цадокидского рода и антисобственнические устремления тех социальных слоев и групп, которые с твёрдой надеждой на будущее (верой в Мессию), называли себя "общиной бедных" (кумра╛ниты). Факт расхождения кумранского календаря с общепринятым в Иудее лунно-солнечным календарём (Talmon, Segal, Milik) свидетельствует о глубоком разрыве сектантов с официальным культом Иерусалимского храма. Ситуация несоответствия дат сакральных событий обусловила и раз-рыв социальных связей, поскольку различие календарей неизбежно предполагает несовпадение празд-ничных дней, постов и остальных религиозных ритуалов. Обособленность ессеев усугублялась ещё и тем, что ессеи практиковали, как сообщает Иосиф Флавий, свои особые, отличные от традиционных, религиозные обряды.
Вполне возможно, что в ряде влиятельных ортодоксальных жреческих семей (мишпахот) отрица-тельно отнеслись к отходу от традиционного мозаизма и формированию и становлению раввинистиче╛ского иудаизма (раввинизма), и недовольство этим новшеством (Устной Тора) разгоралось. Подобные старинные семьи, по-видимому, стремились к возврату "истинных" (изначальных) концепций веры в Единого и Единственного (дарованных через пророка Моисея), к мозаизму (доиудаистическому моно╛теизму) в "чистом виде", т.е. к учению Эхнатона И действительно, в кумранских текстах (1QSV, 8) говорится о "возвращении к Учению Моисея" (от раввинистического иудаизма, который "не придает святости имени Моисея" (Lieberman. 1952, с.205-206), - к тому, что "[ск]азал Ты через Моисея" (1QН XVII), и что "открыто из него" сынам Цадока.
Явление возврата к учению Эхнатона находит подтверждение и в отказе сектантов-ессеев (свиде-тельства философа Филона и историка Флавия) от кровавых жертвоприношений (пожелание замены жертвоприношения животных на "жертву уст наших" ранее высказано пророком Осией (14.3)). По-добно солнечному Диску в эхнатонизме, крест у христиан, символизируя их веру в небесное божество, не является (сам по себе) объектом поклонения. "Любой, кто свободен от закостенелых предрассуд╛ков, - писал Артур Вейгалл ("Эхнатон. Фараон - вероотступник", 1922), - согласится, что в учении Христа прослеживается более очевидное сходство с культом Атона, нежели с той верой, которую проповедовали Авраам, Исаак и Иаков... в мозаизме идолам нет места, а в христианстве - много атрибутов язычества. Культ, созданный Эхнатоном, воспринимается как законченный прототип... христианской доктрины [заметим однако, что в христианстве не соблюдён основополагающий прин╛цип эхнатонизма (Бог - один), хотя и несколько модифицированный на исходе жизни великого реформатора (появились: бог - отец (Атон) и квазибог - сын (Шу-Эхнатон), чего нельзя сказать о статусе Иисуса Христа, бога-сына)]".
Как известно, ессеи/ессены - предтеча христианства. И по поводу высказывания Иисуса Христа (Оксиринхский папирус): "Вы спрашиваете, кто приведет нас к Царству (небесному)? Вы спраши-ваете, расположено ли Царство на небесах? Птицы в воздухе и все звери, которые под землей и на земле, а также рыбы в море - вот те, кто вас приведет", Кристиан Жак заметил: "Любопытный отзвук амарнских текстов, не правда ли?" (возникает вопрос: если прототипом образности построения фразы ответа Иисуса Христа послужил Псалом (103./104.), то был ли знаком автор этих строк с содержанием первоисточника?).
Вполне возможно, что при формировании образа таинственного "Учителя праведности" ессеев (в кумранских свитках он фигурирует как Священник, Избранник, Взыскующий Закона, Единственный Учитель; ни имя, ни время его жизни неизвестны), на роль его прототипа могла претендовать и фигура Эхнатона (жившего по Маат). Так, по др.-егип. традиции ессеи славословили своего Учителя в псалмах и гимне: "Ты дал... разум знания, чтобы понять Твои чудеса... и открыто мое сердце источнику вечности... я знаю помыслы мужа и раскаяние человека". Заметим, что А. Вейгалл полагал и то, что Эхнатон "являлся, в некотором роде, первым адептом учения об "апостольской жизни"". Так, в гимне, авторство которого приписывают Учителю, он вещает: "Я Учитель мудрости, я познал Тебя, Боже мой, Духом, который Ты вложил в меня... И Ты сделал из меня как бы отца для сынов милости, как бы питателя для людей предзнаменования" (иной вариант перевода: "Я же... знаю исти[ну] Твою... Ибо Ты... утвердил меня... И как сыну... умножил Ты на[сл]едие (Учителя) познанием Твоей истины... (ибо) как никто другой познал я Тебя" (1QН X, XII)).
Те же мотивы (см. выше) отчётливо звучат и в одном из гимнов Эхнатона: "Нет никого, кто знает тебя, кроме твоего сына Эхнатона, - ты посвятил его в свои предначертания и в свою силу (т.е. призвал)...".
Известно, что Эхнатон запретил народу преклонять пред ним, фараоном, колени. Кроме того, в его титулатуре вместо слова "бог" стали употреблять иные термины, к примеру, такие, как "добрый властитель". Подобную достойную скромность являет и "Учитель праведности": "Что я такое? Глина, смешанная с водой... и к праху (моё) возвращение... Ты призвал меня по милости Твоей (1QН III,X)".
Данные о родителях Учителя, приведённые в стихах гимна (1QН IX, 17,35): "отец мой не знал меня, и мать моя на Тебя меня покинула", перекликаются со сведениями, об Эхнатоне - ребёнке и юноше: отец-фараон им, практически, не интересовался (поскольку он, один из 16 детей, не являлся наследником), а мать, уповая на богов, отправила сына на годы в другую страну.