На следующий день я до обеда просматривал сделанные накануне рисунки и выделил семь основных мотивов, повторяющихся на менгирах. Вычленив их, я до конца дня резал кругляшки из двух узорных колец со всеми возможными комбинациями — вышло больше двадцати штук.
По наводке хуторян на следующий день разыскал чащобу, в которой спавнились явно похожие на классических зомби умертвия, которых, в отличие от гулей на погосте, можно было выдергивать по одному. Целый день я провел в бросании кругляшков в несчастных мертвяков, следя за логом и таймингом, пока не выяснил самые эффективные комбинации: с чистым максимальным уроном, с пятисекундным станом и золотую середину — почти предельный урон с двумя секундами заморозки.
Вернулся на хутор я довольный, как слон. Не омрачали мое существование даже мысли о том, что к выполнению квеста мои новые знания меня не приблизили ни на шаг.
— Мара, а о чем песни, что вы поете?
Я сидел за столом и, напевая вполголоса местную песню, резал себе обереги про запас, а она наблюдала, подперев щеку рукой. Я решил забить ими инвентарь под завязку, выкинув барахло, добытое у гоблинов.
Местные аборигены хоть и относились ко мне уже вполне дружелюбно, но на контакт шла только девушка. Одни и те же слова повторялись во всем, связанным с некромантией, с завидной регулярностью: в заклинаниях, в песнях хуторян, в узорах на мегалитах — если они были буквами или иероглифами старого языка. Так что я решил проверить свою теорию о том, что северный язык как-то связан с прокачкой некромантии.
— Про воду и солнце. Про звезды и луну. Про молодость и старость. Про жизнь и смерть.
Понятно, короче, всякие языческие мотивы.
— А что значат отдельные слова? Вот, к примеру, заговор от мертвых: «Иштару тара». Ты назвала меня «Иштаран» при встрече. Получается, «Тара»- смерть?
— Наверное, — пожала плечами девушка. — Все уже давно забыли, что значат слова старого языка.
— Тара! — вдруг каркнули у меня над ухом. — Лара!
Старик выскочил из своего угла и размахивал руками. Хозяйка с дочкой поспешили успокоить его и усадить на место. Но я уже понял, на что намекали разработчики.
— Ларана, — обратился я к хозяйке, — позволь поговорить с дедушкой. Обещаю его не волновать лишнего.
Женщина смерила меня взглядом, но кивнула утвердительно.
Что же, вот вам и элементы паззл-квеста.
Я сел на корточки перед стариком. Слепой взгляд был направлен поверх моего плеча. Я взял его за костлявую руку.
— Иштаран, — проскрипел он.
— Иштаран, — подтвердил я.
— Дун сава ларани. Дун нади аш дейчи.
Ниче не понятно, но очень интересно. Я растерялся. Думал, все это будет намного проще.
— Мулаэ? — наугад произнес я слово из заклинания оживления.
— Нун мулаэ! Мулаэаш! — заволновался дед. мара.
— Мара, мара, — поспешил я погладить его по руке, вспомнив, как представилась мне девушка. — Нон мулаэ.
Кажется, сработало.
— Мулаэаш. Марати иштари.
— Чего? Маради иштару?
— Ма-ра-ти иш-та-ри, — раздельно и внятно произнес старик.
— Марати иштари, — повторил я.
— Мулаэаш.
Дед улыбнулся и закивал, а в следующую секунду обмяк, его глаза остекленели, и он осел у меня на руках.
Я даже не сразу понял, что произошло.
— Мара тари, — произнес хозяин за моей спиной.
Все домочадцы восприняли смерть старика бесстрастно, куда спокойнее, чем я сам. Вот это твист, вот это поворот! Значит, старый некромант передал мне мудрость и помер у меня на руках по всем законам жанра. Проникшись моментом, я произнес:
— Мара тари, иштаран.
Девушка завела прощальную песню.
Уж не знаю, как прокачивается магия других школ, но с некромантией было как-то уж слишком сложно. Но интересно. К тому же за такие страдания наверняка положена большая отдача.
С молчаливого одобрения хозяев я поучаствовал в обряде погребения. Хозяин даже попросил меня вырезать большой дубовый оберег с двойным узором, чтобы, как он сказал, дедушка не вернулся. С вечера каждый из хуторян сделал подношение на алтарь старых богов, оказавшийся в лесной чаще. Я в свою очередь положил на изразцовую гранитную глыбу оставшиеся от гоблинов украшения, а потом, подумав, добавил один из вырезанных мной оберегов. Но по-прежнему никаких баффов.
На утро тело старика отнесли на вершину горы. Небо заволокло тучами, а под ними с граем кружилось воронье. Хуторяне с моей помощью за пару минут разделались с вылезшими гулями и погребли деда под массивной каменной плитой, утвердив поверх вырезанный мной оберег, и затянули очередную песню.