Азин ничего не ответил. Внимание его привлекли пленные: холеные лица, породистые носы, прищуренные глаза, нежные руки. Среди этих самоуверенных подтянутых людей выделялись развинченные, нагловатые фигуры в широких, клешах, коротких пиджаках, подпоясанные пулеметными лентами, — анархисты бросали ленты и револьверы на мостовую. В груде оружия чернел флаг с облупившимися буквами.
— В тюрьму! — приказал Азин. — Пусть с ними занимается военно-полевой суд.
Пленных увели. Азин все еще переживал радость первой и быстрой победы, отдавал короткие распоряжения:
— Отряду занять Дом общественного собрания. Трофейное оружие раздать бойцам. Баррикаду немедленно разобрать. К Попову отправить сообщение о разгроме мятежников.
Небо из зеленого стало розовым, с Вятки дул сосновый ветер, Окна наливались утренней зарей, над крышами, в высоком свежем небе резко блестели кресты церквей.
Северихин невольно залюбовался Азиным: ему нравились четкие решительные приказы командира, его молодцеватый вид, свежее энергичное лицо. «Молод, умен, симпатичен и, должно быть, смел, — думал Северихин. — Такой командир вызывает к себе любовь бойцов, а лихость всегда притягивает. Умная лихость», — поправил он самого себя. Северихин был старше Азина, считал себя более опытным и знающим жизнь, но не чувствовал в себе азинской неотразимой уверенности. Не обладал Северихин и страстным красноречием Азина.
Северихин был рад, что подавление мятежа обошлось без кровопролития. Он пересчитал не только трофейные винтовки и гранаты, но даже патроны в пулеметных лентах. Черный флаг анархистов поднял и свернул: «Гож на портянки».
Азин с бойцами проходил по залам Дома общественного собрания, отбрасывая ногой пустые бутылки, зеенящие осколки бокалов, бильярдные шары.
— Вымести всю дрянь! Здесь будут наши казармы. Навести чистоту и порядок. Во всем революционный порядок. — Постукивая саблей по ступеням парадной лестницы, он легко выбежал на крыльцо и столкнулся с Володей Алексеевым. Мальчишка испуганно забормотал:
— Командир Азин, белые утекли в городской сад. Вот те крест, чо не вру!
Азин схватил Володю под мышки, приподнял и поставил на ступеньку крыльца. Заглянул в серые живые глазенки.
— И много их в саду?
— Пропастища!
— Бойцы, за мной! Не все бойцы, не все. Хватит полсотни.
В Александровском саду собирались заговорщики, успевшие ускользнуть из Дома общественного собрания и Филейского монастыря. Азинцы окружили огромный сад.
Контрреволюционеры стреляли в азинцев из-за деревьев, из темных углов, метались по аллеям, прыгали с обрывов на берег реки. Забирались на крыши и в чердаки зданий, расположенных на пристани.
Азинцы выбивали мятежников с чердаков, из лабазов и сараев, волокли к воротам сада. Под белым порталом ворот стоял Азин. Лицо его потемнело от ярости, из левой ноги сочилась кровь (ранило во время перестрелки), пальцы правой руки нервно сжимали рукоятку маузера. Он был зол на самого себя за то, что так легкомысленно уверовал в быструю и бескровную победу.
В неожиданной стычке в саду погибло три бойца его отряда, десять человек тяжело ранило. «Это мне наука. Надо бить врага и не останавливаться на полдороге».
После ликвидации мятежников в городском саду он направился в военно-революционный комитет. Азина с нетерпением ожидали Попов, Малыгин, Капустин. Остальные члены комитета еще не вернулись с кожевенных заводов, находящихся далеко за городом.
— Ты ранен? — перепугался Попов. — Немедленно вызвать доктора.
— Никаких докторов! Пуля слегка оцарапала ногу. Ловко ты накрыл контриков в монастыре, — ответил Азии.
— А ты от меня похвалы не жди. Не люблю слушать похвал, не люблю их говорить. — Попов устало откинулся на спинку стула. — А на Восточном фронте, судя по последним телеграммам, наши дела пошатнулись. — Попов постучал пальцем по пачке телеграмм. — Нам необходимо подумать о том, как помочь Восточному фронту.
— Как помочь фронту? — быстро переспросил Азин. — А вот как! Создадим Коммунистический батальон. Основное ядро батальона уже есть — мой отряд. Да к чему лишние слова? Дай-ка мне карандаш и лист бумаги. — Азин вырвал из школьной тетради листок и начал писать размашистым почерком.
Он писал, склонив набок русую голову, поблескивая молодыми глазами. Слова ложились на бумагу свободно и четко; члены комитета чувствовали — то, что пишет сейчас Азин, уже выношено и продумано им.
— Вот рапорт, — подал Азин листок Попову.