И он начинает путь.
Солнце низко над горизонтом. Солнце — это ориентир. Там, где оно садится, запад. Юг — левее на восемь румбов.
Курс на юг. В десяти-пятнадцати милях к югу — остров, и на нем база военного флота союзников. Там спасение.
ГЛАВА 2
Прямые расслабленные ноги ритмично движутся в воде — вверх-вниз, вверх-вниз. Руки совершают медленные длинные гребки, Это кроль, быстрый и экономный вид плавания.
В большом городе на Каспии, где прошли детство и юность Карцова, были традицией длительные проплывы от причальных бонов городского яхт-клуба до едва приметного на горизонте горбатого острова.
Он не раз участвовал в этих проплывах, а однажды даже пришел на финиш вторым. Плыть в холодном, бурном Каспии было куда трудней, но за каждым спортсменом двигались лодки с сидящими наготове спасателями.
И еще: на Каспии нет акул.
А здесь он уже видел одну. Его высоко подняла волна, и с ее гребня он заметил, как промелькнул на поверхности треугольный плавник.
Акула исчезла. Вероятно, не заметила человека. А вдруг плывет за ним под водой?
Карцов подтянул ноги, сжался в комок, опустил голову в воду. Вот почудилось: внизу появилась тень. Решившись, он ныряет наперерез.
Но море, пустынное на поверхности, пустынно и в глубине.
Он продолжает путь. Мысль об акуле гвоздем сидит в голове. Теперь он убежден, что ее смущает свет, что она, как все хищники, ждет темноты. А вечер надвигается.
Солнце уже коснулось воды. Еще четверть часа, и тьма окутает море…
Он плывет. Шея и руки затекли, бедра отяжелели. Перевернувшись на спину, он разбрасывает руки. Голова в воде, на поверхности лишь глаза да нос. Отдых.
Еще недавно небо было голубым. Сейчас оно бледно-сиреневое. Надвигается ночь. В этих широтах ночь сменяет день почти мгновенно.
Он почти с удовольствием лежит в прогретой солнцем воде. Если бы не акула! Ему все кажется: она где-то здесь. А он так утомлен! Так велика потребность хоть на минуту прикрыть глаза, отключить сознание, волю!
Карцов борется изо всех сил, но тщетно!
«Акула где-то рядом» — это была его последняя мысль, перед тем как он впал в забытье.
С этой же мыслью Карцов открывает глаза. Кажется, лишь секунду назад смежил он веки, но теперь над ним чернота и звездная россыпь.
Надо продолжать путь.
Он ложится на грудь. Первый гребок, и — о чудо! — руки его будто в огне. Жидкое серебро струится с пальцев, растекается по воде, и вскоре все вокруг усеяно крохотными бледными огоньками, они мерцают, приплясывают…
Он продолжает путь.
Изредка он оглядывается. За ним тянется полоса светящейся воды. Волны то заслоняют ее, то вновь открывают, и свет пульсирует.
Но ему нельзя отвлекаться, нельзя сбавлять скорость. Плыть вперед, точно на юг! Еще немного, еще пять или шесть часов — и он достигнет цели!
Если бы не акула!.. Мысль о ней неотступна. Неизвестность столь томительна, предчувствие надвигающейся беды так велико, что он ловит себя на том, что ждет ее, почти хочет, чтобы она пришла.
И вот — акула.
Из глубины скользнула к поверхности тень. Она двигалась наискосок, но вдруг свернула и ринулась к человеку.
Прежде чем Карцов смог сообразить, руки его взметнулись над головой, гулко шлепнули по воде. В следующий миг он нырнул и, яростно гребя, помчался к акуле. Он действовал так, будто имел дело с собакой. Она и была для него собакой. Но Собакой Баскервилей: огромная, черная, в ореоле синих призрачных огоньков, такая же мощная и свирепая. Акула скрылась. Он вновь увидел ее, когда всплыл. Она была у поверхности, но держалась в отдалении. Надолго ли?..
Надо плыть. Пусть акула, пусть сотня акул вокруг, он все равно должен плыть на юг, строго на юг!
Теперь движения его медленны. Он плывет брассом, ибо с акулы нельзя спускать глаз. И еще: ему хочется быть таким же неслышным, как она, медлительным и неторопливым.
Час проходит. И еще час… Ночное тревожное море. Тишина, изредка прерываемая всплеском волны… Внезапно акула сворачивает и мчится по дуге, оставляя за собой четкий пунктир света. Вскоре человек заключен ею в огневое кольцо. Она продолжает чертить круги. И Карцов видит: кольцо сжимается…
Секунда — и плавник исчез. В то же мгновение Карцов бьет по воде руками, погружается. Резкими гребками он поворачивается в воде. Акулы нет.
Он продолжает путь. Так же, как прежде, акула кружит у поверхности. Но теперь Карцов почти не следит за ней. Он устал. Ноги окоченели. Хорошо, что на нем свитер. В свитере слой воды, нагретый теплом его тела. Сердце и легкие защищены. Это счастье, что он сохранил свитер.
Появилась луна. По мере того как она восходит к зениту, свечение в море слабеет. Сейчас лишь отдельные искорки вспыхивают на воде. Сама вода кажется маслянистой, тяжелой.
Человек плывет на юг. Акула тоже. Они движутся, не изменяя дистанции, будто связанные невидимой нитью.
Постепенно к привычным шумам моря примешивается прерывистый шорох. Он все слышнее. Неужели прибой? Карцов пытается восстановить в памяти сведения об острове, где находится база союзников. Да, близ него должны быть рифы.
Сильно стучит сердце. Трудно поверить, что спасение близко.
И тут в третий раз атакует акула.
Теперь она мчится по волнам, с шумом расплескивая воду. Живая торпеда в ночном море!
Карцов погружается — ногами вперед, запрокинув голову, не отрывая глаз от расплывчатого очертания луны на поверхности моря. И вдруг — луны нет. Это акула. Она там, где секунду назад ушел под воду Карцов, он отчетливо видит ее силуэт на фоне желтого светового пятна. Она неподвижна. В замешательстве, потеряв его из виду? Или ждет?
Карцов камнем сжался на глубине. Давлением воды его подталкивает к акуле. Он возле ее головы. Совсем рядом желтый светящийся глаз чудовища с узким кошачьим зрачком.
В отчаянии, покоряясь судьбе, Карцов делает шумный выдох. Бульканье пузырей.
И в тот же миг — рывок огромного тела, рывок такой мощи, что Карцова вышвырнуло из воды. Акула исчезла.
ГЛАВА 3
Смутно белеет в ночи гористый остров. Еще немного — и Карцов будет среди друзей. Остров — база флота союзников.
Рифы остались в стороне. Все ближе берег. Где-то здесь должен быть вход в бухту. Так и есть! Карцов проплывает мимо рифа, и глазам открывается бухта. Остров темен, в бухте же нет-нет да и мелькнет огонек. Один, довольно яркий, горит на оконечности длинного мола. «Туда, — решает пловец, — и надо держать».
Бетонная громадина стеной поднимается из воды, ограждая базу от зыби. Там, где мол кончается, узкий вход в бухту, ее ворота. Сейчас бухта заперта — сведены плавучие боны, поддерживающие стальную сеть.
У противолодочной сети ячеи достаточно велики, чтобы сквозь них мог проплыть человек. В эту же и головы не просунешь. И сеть, надо думать, тянется до самого дна. Карцову остается одно — вплотную подплыть к молу: быть может отыщется щель между стеной и боном.
Сравнительно легко проскользнув в бухту, он плывет вдоль мола, высматривая, где можно выбраться из воды.
Вдруг в глубине бухты вспыхивает прожектор, стучит пулеметная очередь. Тотчас включаются прожекторы в десятке других мест. Видны корабли, стоящие у причалов и посреди бухты — на бочках. Прожекторы шарят по воде. Пулеметы, которые теперь бьют и с берега и с кораблей, тоже целят вниз — там, где вода освещена, она временами вскипает от пуль.
Плыть дальше нельзя, оставаться на месте тоже: одна из пулеметных очередей угодила в бетон над головой Карцова, другая вспенила воду совсем рядом.
Между тем переполох в бухте растет. В стороне проносится катер. Карцов кричит, но голос его тонет в реве мотора.
А пулеметы продолжают бесноваться. Отовсюду взвиваются осветительные ракеты. Где-то бьет пушка. «Надо быстрее выбраться из воды!» С этой мыслью Карцов продвигается вдоль мола, всматриваясь в стену. Впереди какая-то тень. Быть может, трап?