Фан Никерк повернулся к матери.
— Ты подписывала контракт? Хочешь, чтобы и тебе всыпали?
— Человек не приходил, баас,[8] так что его нет.
— Значит, не скажешь?.. А вы? — повернулся он к вооруженным людям, стоявшим около него. — Я содержу вас, целый отряд, кормлю, плачу вам деньги, а по моей земле может разгуливать любой бродяга! А если бы это был лазутчик «Копий»? Дайте ей как следует! — рявкнул Фан Никерк, поворачиваясь к матери Твалы. — Сразу вспомнит, где она его прячет!
Твала, чувствуя, как все холодеет в нем и тело становится каким-то чужим, поднялся из сорго навстречу вооруженным людям.
— Не трогайте ее… Вот я, Твала.
Все головы повернулись к нему.
— А, пришел… — Фан Никерк разочарованно рассматривал маленькую фигурку. Он махнул рукой, чтобы отпустили мать. — А ты говорила, человек не приходил. Будет пасти у меня овец. Если сын убежит, я передам тебя полиции за нарушение контракта. Получишь плетей и будешь работать бесплатно.
— Дурак ты, Твала! — Фрэнк с трудом поднялся и с ненавистью посмотрел вслед удалявшимся всадникам. — Учись вот теперь здесь, с овцами.
— Весной уйдем в другой район и опять отдадим тебя в школу, — говорила мать, стараясь ободрить сына…
Твала сидел в хижине на грубо сколоченном табурете и глядел в одну точку. Похлебка-сьиньга давно остыла. Твала думал о школе, об учителе, который завтра будет огорчен, узнав о его судьбе. Что ж, придется пасти овец.
Наступал вечер, когда вошел сосед — парень лет двадцати, с медными проволочными браслетами на щиколотках. Он подозрительно взглянул на незнакомого паренька, подсел к Фрэнку и стал что-то тихо говорить. До Твалы долетели обрывки шепота: «Плантаторы… облава… отряд „Копий“».
Не глядя на парней, Твала сказал:
— Я знаю, где «Копья».
— Где? — парень встрепенулся.
— Для тебя — далеко, для меня — близко.
— Это свой человек, Твала. Ты правда их видел? — спросил Фрэнк, приподнявшись на жесткой постели. — Плантаторы напали на след партизан и готовят облаву. Надо предупредить их.
— Ну, мне пора возвращаться в дом Фан Никерка, — сказал парень. — Меня могут хватиться.
Он ушел.
Твала рассказал брату о роще, где прятался отряд.
— Сейчас они не уйдут из укрытия — кругом голая саванна, а до ночи я доберусь туда. — Твала встал.
— Постой. Скажешь командиру отряда Моконе, что ты от меня, от Фрэнка. Понял? А то не поверят тебе…
В полумраке Твала увидел около дома плантатора толпу. Люди подтягивали подпруги, подгоняли стремена, садились в седла.
Стемнело, когда Твала перебрался на другую сторону холмистой гряды. Он скатился вниз и помчался к роще.
Он бежал долго. Дыхание его стало тяжелым, горячим, пот заливал глаза. Колючие кусты сенсеверии преградили ему дорогу. Благоразумнее было бы обогнуть их. Но Твала спешил и не щадил себя. Он вломился в кусты. Шипы вонзались в ноги, в лицо. Твала старался защитить лишь глаза. Весь в крови, он выбрался, наконец, из кустарника.
На фоне заката слева от Твалы появились фигурки всадников. Они ехали неторопливой рысью, и постороннему могло показаться, что это возвращаются домой мирные фермеры. Но Твала понял: они хотят незаметно обойти, окружить отряд. Он подумал о том, что среди плантаторов был Фан Никерк — хозяин и враг. И злобное чувство охватило мальчишку.
Горло Твалы пересохло. Земля качалась под ним. Он испытывал странное ощущение, словно ноги его уже не принадлежали ему. Он боялся упасть, прежде чем доберется до партизан. Неожиданно темный горизонт вздыбился перед ним, земля саванны стала стеной, опрокинулась. Твала упал. Несколько секунд он лежал. И словно опять увидел, как допрашивают мать и брата…
Твала поднялся. Ломило под ложечкой, но он, превозмогая боль, побежал…
Сзади послышался отдаленный стук копыт. К роще напрямик пробиралась основная группа фермеров. Они догоняли Твалу.
Роща была уже рядом. Но перед ней небольшой подъем. Твала почувствовал, что силы покинули его, ему не взобраться вверх по склону. Тогда он опустился на четвереньки и пополз.
Когда часовой — высокий зулус — окликнул его, Твала едва мог сказать: «Облава!» Подбежал командир отряда Моконе, Твала разглядел в темноте поперечную полосу на его свитере.
— Облава! — повторил Твала.
Командир не закричал, не засуетился, как ожидал Твала. Он спросил спокойно:
— Ты откуда заявился?
— Я от Фрэнка. Облава!
— От Фрэнка? — переспросил Моконе.
— От Фрэнка. Это мой брат.
— Бежать можешь?