Федька подошел к двери и кивнул Виктору, приглашая войти.
По крутой темной лесенке они взобрались наверх. На площадке перед еле различимой дощатой дверцей они остановились, и Федька шепнул:
— Ты, смотри, не дрейфь. Ничего они не сделают. И смотри, трояк проси, не меньше.
— А их там много? — с опаской спросил Виктор.
— Не. Двое. Вот Петьки только нету. Но все равно велели зайти.
Виктор невольно схватил его за рукав. Это получилось слишком резко, и он тоном попытался смягчить впечатление:
— Так как же тогда? Кто же платить станет?..
«Сбежал, — зло подумал он. — Черт возьми, неужели сбежал».
Федька по-своему истолковал его волнение и успокоительно сказал:
— Длинный там. Его была кепочка-то. Ну, пошли.
Он толкнул дверцу. За ней оказался большой, заваленный рухлядью чердак: доски, ящики, поломанная мебель, какие-то корзины громоздились чуть ли не до самой крыши. Застойный, пыльный воздух ударил в лицо. Свет еле пробивался сюда сквозь два грязных чердачных оконца.
«Здесь только спрячься — за неделю не отыщешь, — подумал Виктор. — Подходящую берлогу себе выбрали». Его вдруг охватило беспокойство. При нем же пистолет, удостоверение. Что, если… Тут и выстрелить не успеешь. А найдут у него все это — каюк. Народ отпетый. «Труп здесь тоже за неделю не отыщешь», — усмехнулся он про себя. Но тут же вспомнил: их же двое. А, была не была…
И вслед за Федькой он стал пробираться сквозь груды хлама в дальний конец чердака. Под их ногами внезапно громко треснула доска, потом куда-то в сторону с шумом покатилась старая металлическая раскладушка, которую задел Федька. «Черта с два тут незаметно пройдешь», — подумал Виктор, в последний момент подхватив свалившийся на него откуда-то сверху колченогий стул с выбитой спинкой.
Наконец они пробрались к темной печной трубе. Возле нее сидели на ящиках два человека и о чем-то тихо переговаривались между собой. В полумраке Виктор не мог их разглядеть, хотя те разом повернулись на шум шагов и напряженно ждали, пока он приблизится. Только очутившись рядом с ними, Виктор сумел разглядеть обоих. Один из сидевших был худой светловолосый парень, большеротый, с толстыми губами, к которым прилипла погасшая сигарета. Второй был ниже, коренастый, чернявый. Воротники расстегнутых пальто у обоих были подняты, шапки сдвинуты на затылок. «Жарко около трубы», — догадался Виктор.
Худой парень встал, небрежно сплюнул прилипший к губе окурок и, оглядев Виктора, насмешливо спросил:
— Это ты и есть, с кепочкой?
— Я и есть.
— И где же ты ее подобрал, интересно? — Тон был все таким же насмешливым.
В этот момент Виктор услышал шум за спиной и, скосив глаза, заметил выбравшегося откуда-то третьего парня. «Обсчитался Федька, — мелькнуло у него в голове. — И все равно не тот, не Гусиная Лапа».
Парень, заметив движение Виктора, усмехнулся.
— Не бойсь. Он тихий.
— Пока трезвый, — со смешком добавил второй, чернявый. Он все еще сидел на ящике.
— Так где ж ты ее подобрал? — снова спросил первый парень.
Виктор догадался, что это и был Длинный.
— В снегу подобрал. Около дома.
— Во дворе, что ли?
— Не. В переулке.
— Когда ж это было?
Виктору все больше не нравились эти настойчивые вопросы. «Чего ему надо? — подумал он. — Крутит что-то».
— Поздно было. От ребят шел.
— Петька до него искал, не нашел. А этот, выходит, нашел, — ни к кому не обращаясь, произнес чернявый.
— Дело какое, — с наигранной беспечностью сказал Федька. — В снег ее небось затолкали. Найдешь тут. Но Виктор уловил в его тоне беспокойство. Стоявший позади него парень с угрозой сказал Федьке:
— А ты не тявкай. Понял? Твое дело сторона. И Федька растерянно пробормотал:
— Да я так… Почем я знаю…
Между тем Длинный, смерив Виктора насмешливым взглядом, спросил:
— Ты что ж, снег-то там носом рыл, что ль?
— Зачем носом? — простодушно пожал плечами Виктор. — Козырек из снега торчал, я и потянул. Драка, говорят, там была.
Он чувствовал, что парни насторожены и проверяют его. И то, что Петька, то есть Гусиная Лапа, потом вернулся на место драки, искал там кепку и не нашел ее, еще больше усилило их подозрительность. Оказывается, он вернулся! Разве можно было такое предусмотреть? А разве вообще можно предусмотреть все, любую мелочь, которая еще ждет его впереди? А ведь любая такая мелочь может обернуться, ой, как опасно. Как же вести себя сейчас? Прикидываться все таким же простачком? Или… Нет, пока надо выждать, надо посмотреть, как повернется дальше этот опасный разговор, понять, куда они клонят.