Кэри остановился и посмотрел на метеоролога.
— Понимаешь, Берк? Машина приняла мое заявление и начала рассматривать его на предмет отвержения. Но она не могла отвергнуть его, не признав сначала, что оно было правильным, а как оно могло быть правильным, если я сразу сказал, что все мои заявления неверны. Понимаешь… впрочем, по твоему лицу совершенно ясно видно, что ты все понимаешь. О-о, если бы ты мог видеть сейчас свою физиономию, Берк! Гордость всей метеослужбы, поверженный на обе лопатки простым парадоксом.
И Кэри задохнулся в новом приступе хохота, который продолжался не менее минуты. Каждый раз, когда его смех начинал ослабевать, один-единственный взгляд на лицо Берка, застывшее в гримасе полного смятения, вызывал новый взрыв хохота. Метеоролог не произнес ни единого слова. Он только смотрел на гостя, пристально, ни на секунду не отрывая своего взгляда, как будто перед ним был призрак.
Наконец, Кэри овладел собой. Все еще хихикая, он глубоко вздохнул, оперся о стену и выпрямился. По его телу пробежала дрожь, и он поднял воротник своей куртки.
— Ну вот, теперь ты знаешь, как мне удалось вывести из строя твоего любимца. А как теперь насчет того, чтобы снова заставить его заниматься делом? Мне что-то холодно, да и этот мрачный свет за окнами не такой уж ободряющий.
Берк не шелохнулся. Его глаза не отрывались от лица Кэри. Кэри снова хихикнул.
— Ну ладно, принимайся за дело, Берк. Объявляй аврал и свисти всех наверх. У тебя будет время для переживаний потом. Если тебя беспокоит проигрыш, то забудь о нем. А если ты так расстроен неудачей своего любимца, не принимай этого так близко к сердцу. Все-таки твой Электронный Мозг оказался гораздо лучше, чем я ожидал. Я думал, что у него просто перегорит предохранитель и он полностью выйдет из строя. Этого не случилось, он по-прежнему работает, пытаясь решить поставленную задачу с помощью всех до единого своих отделов. Скорее всего он разрабатывает в настоящее время теорию типов, которая и сможет дать нам решение этой проблемы. Вряд ли Мозгу потребуется на ее разработку больше года.
Берк не двигался, Кэри посмотрел на него каким-то странным взглядом.
— Что случилось? — спросил он с раздражением в голосе.
Рот Берка исказился, в уголках губ выступила пена.
— Ты… — начал он. Слово вырвалось из его горла, как стон умирающего.
— Что та…
— Ты — идиот! — обрел, наконец, дар речи Берк. — Ты — абсолютный кретин! Неисправимый болван!
— Кто? Я? — закричал в ответ Кэри, пытаясь протестовать. — Я оказался прав!
— Да, ты оказался прав, — сказал Берк. — Даже слишком прав. Как ты думаешь, каким образом я смогу заставить Электронный Мозг прекратить рассмотрение этой проблемы и включить атомный реактор, дающий нам тепло и электричество, если все элементы, все до единого отделы установки заняты рассмотрением твоего парадокса? Что я могу сделать, если Мозг немой, слепой и глухой?
Они посмотрели друг на друга через разделяющее их пространство комнаты. Туман от их дыхания белым облаком поднимался в холодном воздухе: отдаленный рев шторма, заглушаемый до этого толстыми стенами метеостанции, казалось, стал громче, приобрел оттенок какого-то свирепого триумфа.
Температура внутри помещения продолжала быстро падать.
Перевел с английского И. ПОЧИТАЛИН
Игорь ПОДКОЛЗИН
ЗАВЕРШАЮЩИЙ КАДР
В годы Великой Отечественной войны моряки-подводники вписали в историю Советского Военно-Морского Флота немало славных страниц. Уходя на боевое задание в районы, расположенные вдали от родных берегов, случается, подводная лодка при трагическом исходе операции исчезает бесследно. Поэтому иногда бывает, что подвиг команды остается навсегда тайной. Рассказ И. Подколзина о беспримерном мужестве и героизме подводников написан на документальной основе и приоткрывает завесу неизвестности над одним из эпизодов боевых будней нашего Северного флота.
И. А. КОЛЫШКИН, Герой Советского Союза, контр-адмирал в отставке. Рисунки И. БРУНИСквозь маленькое окно еле-еле пробивался тусклый рассвет. Ильмар Нильсен давно уже проснулся и лежал, устремив неподвижный взгляд в бревенчатый потолок, прислушиваясь к доносившемуся с моря шуму прибоя.
Дождь монотонно барабанил по крыше. Спешить было некуда. С тех пор как пришли фашисты, рыбакам было запрещено выходить в море без особого разрешения коменданта. А что понимает он, этот очкастый, прямой и высохший, как скандинавская сосна, немец в ловле сельди? Да и странное это дело — спрашивать разрешения на ловлю рыбы у себя дома, в своих родных водах, где испокон веков рыбачили все Нильсены. Он вспомнил, как вчера в кабачке один пьяный солдат разглагольствовал, что он-де потомок викингов и здесь защищает Норвегию от коммунистов. «Потомок» был плюгав и походил на древнего викинга, как он, Нильсен, на господа бога. Нет, он не пойдет унижаться перед этим долговязым фашистом. Не такой он человек. Да и много ли ему теперь нужно, когда умерла жена, а сын переехал в город? Как-нибудь проживет.